Сочинения барона Брамбеуса - [20]

— Как, что мы сделали?.. — вскричал факир. — Ну, а г. Сеймон, который представил Английскому парламенту билль о том, чтоб не бить дубиною лошадей и прочих скотов?..

— Он тем хотел только обратить на себя общее внимание, чтоб воспользоваться им для своих выгод...

— Вы это говорите из зависти, — отвечал факир. — Не хочу вас и слушать!..

И бросив свой пояс золотых дел мастеру, он вытащил его из ямы.

Спасенный человек кинулся от радости душевно обнимать своего спасителя: он целовал у него руки, целовал кончик бороды, целовал край платья; он называл его своим благодетелем, кормильцем, отцом, султаном; он плакал от восторга, пал перед ним на колена и хотел поцеловать у него ногу.

— Экая обезьяна!.. — сказала про себя змея с горькою насмешкою при виде странных телодвижении людской благодарности.

— Вот змея!.. — проворчал тигр. — Было бы довольно смеху, если б он теперь ужалил его.

— Это настоящий тигр! — воскликнула обезьяна, сидя на своем камне. — Увидите, как он его растерзает и съест из благодарности, лишь только тот от него отворотится.

— Бесценный друг! — молвил человек факиру, с чувством пожимая его руку. — Приходи в город Ауд[72], где я живу. Бог наделил меня значительным имением: охотно поделюсь им с тобою, буду служить тебе, буду уважать, как своего родителя. Спроси только, где живет золотых дел мастер Мага-Буба: всяк укажет тебе мой дом. Приходи, будешь у меня дорогим, вожделенным гостем.

Человек расстался с факиром. Вслед за сим прибежала к нему обезьяна и сказала:

— Добрый факир, меня зовут Мага-дуда; я живу в пальмовой роще, что у ворот города Ауда. Ежели тебе случится завернуть в нашу сторону, кликни только меня по имени: я тотчас явлюсь обнять тебя хвостом за шею.

— Мое имя — Мага-кука, — примолвил удав. — Я живу в развалинах обводной стены того же города. Если сочтешь, что могу быть тебе полезным, то зашипи на меня: я приду непременно.

— Моя же фамилия — Мага-шкура, — сказал тигр в свою очередь. — Жительство имею в горах, окружающих с юга тот же город. Можешь смело полагаться на мою дружбу; но из признательности советую тебе: лучше не ходи в ту сторону, потому что когда я голоден, то в состоянии съесть самого черта, особенно ежели не узнаю, что он мой приятель.

— Благодарю вас, честные животные, за ваше ко мне расположение, — отвечал факир. — На будущий год надеюсь побывать я в Ауде: может быть, увидимся.

И все отправились восвояси.

По прошествии двух или трех лет утомленный путешествием, истощенный голодом, жаждою и зноем, добрый факир медленно тащился с огромным посохом в руке по дороге, ведущей к лекновским воротам города Ауда и, не дошед до них, присел отдохнуть на камне. Богатый индиец из благородного поколения браминов, окруженный толпою слуг, проезжал мимо его, жуя бетель[73] и презирая всех людей, рожденных вне его касты. Факир протянул к нему руку, прося подаяния. Индиец посмотрел на него горделиво, отворотился и поехал далее. Факир вздохнул и залился горькими слезами.

Вдруг обезьяна прыгнула с дерева прямо на плечо ему и начала обнимать его и лизать.

— Не узнаешь меня?.. Я Мага-дуда, которой ты спас жизнь третьего лета. Я приметила тебя, когда ты садился на этот камень и просил куска хлеба у одного из твоих жестокосердых ближних, и принесла тебе плодов.

Обезьяна бросила ему в полу несколько яблок, бананов, фиников и кокосовый орех. Факир стал подкреплять свои силы этим лесным подаянием, а обезьяна побежала известить удава и тигра о прибытии общего их благодетеля.

Удав Мага-кука, обрадованный этой новостью, втерся украдкою в кладовую одного поселянина, вытащил оттуда сыр и кувшин молока и принес их факиру, усердно извиняясь перед ним, что не может представить ему достойнейшего подарка: он от всего сердца удавил бы для него одного из пасущихся на поле баранов, но знал, что факиры не едят скоромного, и не хотел выслуживаться напрасным убийством. Факир чувствительно возблагодарил змею на ее доброе сердце.

Тигр Мага-шкура желал также донизать чем-нибудь свою признательность; но тигры настоящая голь: у них никогда не бывает запаса. Однако ж светлая мысль блеснула в его голове: вблизи был загородный дворец лекновского султана, и он с вершины горы увидел прелестную дочь этого индийского князя, уединенно сидящую в киоске и читающую восточные стихи о любви мотылька к свечке и соловья к розе; он мигом перескочил чрез каменную стену, окружающую строения, ворвался в сад, задушил мечтательную княжну страшными своими лапами, сорвал с нее богатые ожерелья и запястья, украшенные огромными алмазами, яхонтами и изумрудами, и принес их своему спасителю в обагренной кровию лапе.

— Возьми это и продай, — сказал он ему. — Люди за эти игрушки отдают все: свои жизненные припасы, свои дома и свою совесть. Будешь богат и обойдешься без их милости и подаяний.

Нечего сказать: поистине благодарность a la tigre[74], но тигры иначе не умеют оказывать благодарности. Люди — большие мастера на разные тонкие вежливости, возвышающие цену этого священного чувства; однако ж многие исторические мужи доказывали свою признательность преданием мечу жителей целых городов и опустошением целых областей.