Снѣгъ все больше и больше заносилъ окна хижинки, хлопья снѣга по временамъ врывались черезъ отверстіе трубы въ комнату и попадали въ огонь и на плиту. Было довольно поздно, и пора было ложиться спать. Утромъ вѣдь предстояла трудная работа — разгребать весь этотъ снѣгъ.
— Да, да, отправляйтесь-ка, дѣти, на чердакъ и ложитесь спать, — сказалъ Торъ, — помолитесь Іисусу Христу, прежде чѣмъ заснете, и не забудьте положить крестное знаменіе на лицо и грудь.
И дѣти одинъ за другимъ осторожно поднялясь по лѣстницѣ. Ринальдусу позволили унести съ собой боа, завернутое въ тонкую бумагу, а Лена шла впереди всѣхъ съ зажженной свѣчкой въ рукѣ…
Въ полночь, когда всѣ спали, мать внизу услыхала какой-то шорохъ на чердакѣ. Она громко спросила, кто тамъ не спитъ наверху, но отвѣта не послѣдовало. Все безмолвствовало. Спустя нѣкоторое время на чердакѣ пробѣжали по полу маленькія голыя ножки — осторожно, едва слышно. Это была маленькая Лена, прокравшаяся въ темнотѣ къ боа, чтобы его покрѣпче погладить, и порядкомъ струсившая, какъ бы ее не застали на мѣстѣ преступленія.
Мягкое, прекрасное боа! Самый богатый предметъ, когда-либо бывшій въ этой убогой горной хижинѣ! И Ринальдусъ съ величайшей осторожностью надѣвалъ его два раза, отправляясь въ церковь.
И все же, несмотря на такую осторожность, лѣтомъ изъ боа стали лѣзть волосы, и въ хвостикахъ завелась моль.
1905
