Событие - [3]

Но мало ли что говорится? Взгляды меняются. Ницше прав… Надо себя любить. Надо о детях подумать.

Теперь Лине кажется, что многие прежние взгляды были непродуманными.

И она трусит… А что, если Вики…

Но Лина быстро соображает, что Вики не откажется от счастья. Надо только поощрить и успокоить Вики…

Это – долг любящей жены.

IV

– Что я думаю, милый?

И голос и глаза Лины ласкали.

– Да, Линочка…

– Я уверена, что ты и на новом месте останешься честным и независимым человеком.

– Надеюсь, Лина. А все-таки…

– Но, Вики! – порывисто воскликнула Лина, перебивая Вики. – Ведь если тебе не понравится… твоя чуткая совесть возбудится, ты можешь уйти…

– Разумеется, ушел бы…

– И без места не останешься… Такого умницу и работника везде примут… Об этом нечего и беспокоиться, Вики…

– Пожалуй, что так…

– И не забудь одного, милый! – проговорила Лина с такой серьезной проникновенностью и горячностью, словно бы то «одно», что скажет Лина, – главный и важнейший аргумент.

– Чего, голубчик?

– Разумеется, милый, твоя княжая воля, как решить. Семья не должна повлиять на твое решение, милый… Разве я не люблю тебя?.. Но если ты откажешься, вместо тебя может попасть какой-нибудь беспринципный человек, вроде: «Чего изволите». Мало ли таких? А ведь ты, Вики… Ты… Сколько можешь сделать добра. Сколькому злу помешать… Ведь правда, милый?

Взволнованная своими же словами, которым, пожалуй, Лина и верила в эту минуту, она не без трогательной восторженности глядела на человека, которому предстоит такая высокая миссия, и с лживой наивностью «умницы» воскликнула:

– И знаешь ли, милый, что меня особенно радует в этом предложении?

Влюбленный Вики не знал, хотя и догадывался, и сказал:

– Говори, Линочка.

– Разумеется, очень важно, если бы мы были покойнее за будущность наших мальчиков, не знали бы тревог и глупых волнений из-за каких-нибудь десятка рублей и свили бы с тобой, Вики, хорошенькое, уютное гнездышко… Ты ради нас не урезывал бы себя во всем… Шубы даже не можешь сшить… На извозчика стесняешься… Я не могу сшить хотя одного приличного платья… Летом могли бы отдохнуть в Швейцарии… Одним словом… Всем было бы отлично. Но живем же до сих пор… И я серьезно никогда не жаловалась… Я рада, что тебя, Вики, поняли… оценили… Значит, нужны же самодеятельные, независимые люди… Ведь нужны… Умница ты, мой милый! – закончила Лина.

И она порывисто притянула к себе Вики и поцеловала его в губы, что было совсем неожиданно трогательно со стороны молодой женщины.

Вики был умилен. Еще бы! Обыкновенно Алина Дмитриевна горячо целовала и называла Вики «милым» только в свое время. В другое – она была очень сдержанна даже в ласковых кличках и, напротив, расточительна в пренебрежительных и насмешливых и нередко обращалась со своим влюбленным верноподданным небрежно, нетерпеливо и резко, словно деспотическая владычица…

Хоть Варенцов знал, что никакой независимости у него не будет, ему все-таки хотелось не разуверять жену. И тоже хотелось скрыть от жены то, что и она знала и ради чего сама лгала.

И Варенцов сказал:

– Я рад, Лина, что наши мысли сошлись. Мне тоже кажется, что отказываться не следует…

– Умница! – воскликнула Лина.

И, радостная и восторженная, расцеловала голову, щеки и губы Вики.

– Ты права. Если увижу, что не могу ужиться, – немедленно уйду.

– Еще бы!

– И знаешь ли, к какому печальному взгляду я пришел, Лина?.. Ведь, собственно говоря, везде одно и то же. А теперь… Накорми, моя любимая… Я голоден…

– Иду, велю подавать… Обед по твоему вкусу, Вики… После обеда чай здесь… Расскажи, как все это случилось… Вечер дома… И не будем засиживаться… Да, милый?

И, торжествующая и веселая, с высокой и стройной, хорошо сложенной фигурой, с приподнятой головой, Алина Дмитриевна вышла из спальной решительной, энергической походкой, слегка повиливая широкими бедрами, плотно обтянутыми пестрой юбкой.

V

Минут через пять, вымыв руки и освежив лицо цветочным одеколоном, Варенцов вошел в маленькую столовую и имел какой-то особенный вид не то именинника, не то юбиляра, торжественно-праздничный и наивно-растерянный.

Чистенькое, румяное лицо, казалось, было налакировано каким-то особенным сиянием. Высокий воротничок, повязанный пестрым галстуком, точно немножко стеснял длинноватую шею и лишал голову более свободных движений. Пиджачок казался как-то параднее, приглаженные волосы – прилизаннее. Словом, все и в Вики и на Вики словно бы говорило – не крикливо, а скромно – о большом событии.

Варенцов особенно продолжительно, значительно и крепко поцеловал Витю и Коку, погодков шести и пяти лет, словно бы приобщал их к своему и к их счастью, и все-таки осмотрел, вымыты ли их руки перед обедом.

Но мальчики, оба здоровые, хорошенькие и курчавые, кажется, были несколько удивлены такой экстраординарной продолжительностью ласки. И Кока уже собирался зареветь, если бы мать не пришла к нему на помощь.

Затем Вики пожал руку молодой круглолицей бонне-курляндке, маленькой, кругленькой девушке с добрым и веселым белобрысым лицом.

Все сели.

Сегодня Лина с большим интересом следила за Вики, чтобы узнать, с удовольствием ли ест Вики. И даже волновалась.