Собрание стихотворений - [6]

Мне как-то видеть не дано,

Что лучшее прошло давно,

Что лестница к концу идет —

За годом год, за годом год…

«Сияй, сияй глубокий вечер. Запах…»

Сияй, сияй глубокий вечер. Запах

Сырой земли, сырой листвы и неба

В твоих косматых и пушистых лапах

Подобен запаху ржаного хлеба.

А то, что ты сияешь без светила,

Своими средствами, подобно тоже —

Пустой душе, где, потемнев, остыло

То, что на солнце было в ней похоже.

«Никто не пел, не говорил стихами…»

Никто не пел, не говорил стихами,

Все было в той же прозе, как всегда,

А высоко над старыми домами

Мерцала нежно первая звезда.

Темнело небо. В сумрачных просторах

Ночь заполняла мраком пустоту,

Но снег белел на крышах и заборах,

Деревья были как весной в цвету.

Синели тени веток на сугробах,

Мерцали звезды, отражаясь в них…

Здесь на земле лишь мертвому у гроба

Псаломщики еще читают стих.

Жмурки

Сверчок на небеса попал.

Жалея землю цверенчит:

— Прыжок я плохо рассчитал

И сам созвездием горит.

На землю льется лунный свет,

Со светом вместе дивный звон.

Выходит в сад седой поэт,

Сверчка не может видеть он.

В пустыне лунной никого,

Не слыша шелеста кругом,

Он чувствует, что у него —

Глаза завязаны платком.

Он руки вытянул вперед,

За каждым шорохом следит,

То подойдет, то отойдет,

Прислушается, постоит.

Похожа явь на страшный сон:

Все кажется ему, что тот,

Кого сейчас поймает он,

Повязку с глаз его сорвет.

О, если б знал поэт седой,

Что только маленький сверчок,

Простой сверчок, никто иной,

С его лица сорвет платок.

«Взмахнул рукой — рука сломалась…»

Взмахнул рукой — рука сломалась.

Ступил ногой — нога долой —

И голова моя сорвалась,

Но думаю я головой:

«О, бедные мои пружины,

О, бедные мои винты!»

На невеселые картины —

Хозяин смотрит с высоты.

Он к неизбежному распаду —

Ума не может приложить».

Меня обуревает радость —

Не нужно жизнью дорожить!

Я вижу новыми глазами,

Как в незапамятной дали,

За белоснежными веками —

Святая рать лежит в пыли,

Богатыри в чудесных шлемах,

Я слышу пение стрелы…

И молнии вокруг эдема,

И молнии вокруг земли!

Рок

Твоей ли жертве избежать петли,

Твоих ударов и твоих гонений?

Но слово в строчке виновато ли,

Что на него упало ударенье?

Не виновато!.. Так судьба людей

Всегда считалась только с ритмом вечным,

И тем она и выше, и светлей,

Чем кажется на вид бесчеловечней.

Из газет

Титанические мечты,

Жюльверновские химеры.

Обезумевшие киты

Выбросились на берег.

Да и виновник сам

Отравы своей боится,

И, подобно китам,

В иные миры стремится.

Уже полетел пророк

Подыскивать место людям.

Явно подходит срок

Выбрасываться отсюда.

«Говорится —“побежденным горе”…»

Говорится — «побежденным горе»,

Но поется — «горе не беда».

У меня есть родина, которой

У других не будет никогда.

Только я за темными горами,

Вдалеке от родины своей

Научился говорить стихами,

И влюбленно думаю о ней,

Все, что было скверным забываю.

Так по райским пущам и садам,

Изгнанные первыми из рая,

Тосковали Ева и Адам.

«Поникшие листья обломанной ветки…»

Поникшие листья обломанной ветки,

Любимое солнце не даст вам награды.

Что было недавно живительным светом,

То стало смертельно-губительным ядом.

Вы были вершиной, теперь шелестите

Не золотом осени — зеленью черной…

Но дерево ваше шумит, посмотрите,

Новой вершиной от старого корня.

«На небольшом лотке у бабы…»

На небольшом лотке у бабы

Застыли в мертвых позах крабы

Нет солнца, моря, нет песка,

Как видно, крабы околели.

Толпятся люди у форели,

Замерзла баба у лотка.

Но к счастью бабы — так бывает;

Базарных толп торговый гам

Приблизился, напоминая

Шум волн бегущих к берегам.

И полуоживая, крабы

Зашевелились на лотке,

И покупательница к бабе

Подходит с сумочкой в руке.

Путаница

Лучи опустили свои молодые ресницы,

Сквозь листья густые, на спелый овес при дороге.

И дремлет природа. Ей, может быть, иначе снится

Все то, что и мне начинает казаться в итоге.

Я, может быть, сон для деревьев неясный и зыбкий.

И кажется им, что от этого сна не проснуться.

И каждая ветка качается в солнечной зыбке

И силится к сну своему наяву прикоснуться.

Гроза («В просторе ангелы стоят…»)

В просторе ангелы стоят.

Мне между ними стать велят.

За рядом ряд, за рядом ряд,

Все в голубом снегу.

За взглядом, — взгляд, за взглядом — взгляд —

Я в огненном кругу.

Нежнейший луч, из всех лучей — веселый луч зари.

И даль за молнией видна,

И солнце не горит —

Горит, горит голубизна.

И плещет вихрь и бьется ночь, и мрак течет рекой,

И прах над клеткой старых мест —

Метелью ходит. Первый зной,

И первый свет, и первый крест

Ласкает первого коня, под голубым богатырем,

И изумрудные глаза у белоснежного коня — грозят из туч.

И зеленеет снежный меч. Слепой идет с поводырем,

И пахарь давних лет —

Идет за сивкой и сохой. Притянут луч —

К стогам, к березам и согрет

Распаханной земли откос.

Дымится паром борозда, по ней грачи бегут.

И в тихой нежности берез

Заросший блещет пруд.

И вновь повергнут блеск в ничью… Зачем он звал?

Зачем в ничтожестве держал? зачем ласкал?

И обещаньем слух поил:

Дать силу крыл, для светлых сил?

«Людьми немало вещих снов забылось…»

«Тень от невидимого»

С.И. Шаршун

Людьми немало вещих снов забылось.

Но иногда случалось даже мне

Почувствовать, что жизнью повторилось

То, что я видел некогда во сне.

Я не скажу, чтоб это было что-то

Большое, важное — скорее пустяки: