Собрание стихотворений - [11]
Шрифт
Интервал
— Трудная рифма! — А черти
К рифме сбегаются, к строфам бегут,
Ставят цезуры и точки,
Плачут, смеются, ломаются, лгут!
Литературные ночки
Злы, беспросветны. Уснули мечты,
В сумрак глядя не мигая, —
Где ты, мой Ангел Хранитель, где ты,
Муза моя дорогая?
* * *
Мы будем пить, пока вино в стаканах,
Мы будем жить, пока любовь в сердцах,
Бессильны против любящих и пьяных
Земная злоба, нищета и страх.
Налей вина, целуй свою подругу,
Пиши стихи, когда душа светла,
Ребёнку улыбнись, дай руку другу
И никому не делай в жизни зла.
И будешь ты в чудесном, пьяном мире
Всё отдавать и всё взамен иметь —
Пей до конца стакан на этом кратком пире
За радость жить, за счастье умереть.
* * *
Весенний холод, уличка Парижа
И кабачок знакомый на углу…
Всё дальше жизнь уходит, смерть всё ближе,
Всё равнодушней я к добру и злу.
Конечно, зла старался я не делать,
Но вижу, что не сделал и добра —
Писал стихи, на острие пера
Душа в слезах чернильных холодела.
Что эти слёзы? — расплылись стихом,
Читатель их какой-нибудь читает…
А вот слеза, что по щеке тайком,
Стыдясь скользит, мне душу обжигает.
* * *
Т.С. Конюс
Никогда не услышишь… — И вдруг далеко, далеко,
Ближе, ближе, сначала чуть слышно, как дальнее эхо,
А потом, как ручей, что звенит между скал высоко,
А потом, как касанье к щеке драгоценного меха.
Еле слышно, но вот уже ближе и громче, и вот
Мир гремит, как оркестр, и, как ласточки, скрипки взлетают,
И орган, как гроза, и о счастии арфа поёт,
И вдали барабаны трагический ритм отбивают.
Всё печальней, всё выше, всё сладостней зовы трубы,
Тихо флейты запели, валторны, виолончели,
И волшебно легко распадается клетка судьбы
И душа в этих звуках летит, как орлица в метели.
И тогда, о, тогда… — Но уже утихает струна,
Глуше, дальше, как эхо, как сон, как погибшая слава —
Тишина. Пред тобою немеет глухая стена,
Над тобой потолок и в грошовом стакане отрава.
* * *
Любимая моя живет в Китае,
В высокой башне обо мне мечтая.
И, может быть, она уже стареет…
За годом год, за ветром ветер веет,
Раскосые кругом теснятся люди —
Но нет меня, и никогда не будет
У маленькой, у желтоватой груди.
* * *
Горит звезда в пустынных небесах…
О, сколько раз она уже горела
И в небесах, и в прозе, и в стихах, —
Какое мне до звёзд до этих дело.
Одна звезда, в безумной вышине
И в вечности своей невыносимой,
Горит и опаляет сердце мне,
И вот встаёт, среди лучей и дыма,
В сиянии любви первоначальной
Твой детский лик, жестокий и печальный.
* * *
Твой взор равнодушный и узкий,
И зоркий в своём полусне,
И счастье калмыцкое в русской
Несчастной и дикой стране.
Солёные ветры, ненастье,
Степная, безмолвная тишь…
Любовь, что ты помнишь о счастье?
Звезда, для кого ты горишь?
* * *
Лунного света тоска и величье,
Девочки дикие очи…
Что-то есть легкое, синее, птичье
В этой пленительной ночи.
Что-то есть райское и угловатое
В детских плечах, и над ними
Медленно облако голубоватое
Тает в серебряном дыме.
* * *
А всё-таки нет выше на земле
Любви, которой не было ответа,
Она одна бредёт в вечерней мгле,
Скользит, как луч уже иного света.
Она идёт к мосту, а под мостом
Струя к струе и в волнах волны тают,
О счастии, что быть могло, о том,
Что не было, они напоминают…
И между тем, что быть могло, и тем,
Что есть, — стоят чугунные перила,
Перелететь их не легко совсем,
Но помнишь сны, в которых ты парила?
Вот ты летишь ко дну, но где же дно?
Ты оттолкнулась от него пятою,
Решёткою чугунною оно
Уже почти невидною чертою
Отдалено от счастья твоего,
От нежных струй, от этих волн поющих,
Всегда свободных, никогда не лгущих,
Преобразивших гибель в торжество.
* * *
Звенят соловьиные трели,
Цветёт соловьиный сад,
Качаются тихо качели —
Вперёд, назад…
Качаются в небе звёзды,
С запада на восток,
Качаются розы — гроздья
Роз — о, какой восторг!
Качается в небе счастье,
Скрипят веревки качель,
Плачет, в тоске и страсти,
Соловьиная трель.
И ты, моя дорогая,
В соловьином поёшь саду —
То звездою к звёздам взлетая,
То падая, как в бреду,
Ты летишь в соловьином небе,
Задевая крылом траву…
Был ли он или не был,
Этот сон наяву?
* * *
Выскользнула чаша дорогая
Из твоих неловких рук, и вот
В яме мусорной, где всё кругом гниёт,
Черепки лежат в лучах сияя.
Помни, что хрупка любовь земная,
Вот она разбита, но живёт
Память о любви, средь тлена и пустот,
В вечности своей изнемогая.
* * *
Прощай — печальнее нет слова —
Печальней и нежней.
Прощай. Увидимся ли снова
С тобой в стране теней?
Прощай. — Ты смолкла и угасла,
А я еще шепчу:
Прощай. О, как ты быстро гасла!..
И к моему плечу
Уже склоняется другая —
В её руке коса,
А верность смотрит не мигая
В пустые небеса
И плачет, и всё шепчет, шепчет:
«Прощай, прости, мой друг!»
И всё бесстыднее, всё крепче
Иных объятья рук.
* * *
Взглянул случайно на звезду,
Что медленно встаёт с востока…
Подобная огню и льду,
Подобная моей жестокой
Судьбе, она горит в ночах,
Божественной подвластна силе,
И будут розы на могиле
Моей сиять в её лучах,
В красе, и в счастье, и в молчанье
И отзвук этих бедных слов
Благоуханью тех цветов
Даст еле слышное звучанье.
* * *
Подумай только, много есть в земле
Камней, сияющих небесным светом,
Но должен ты их добывать во мгле,
Киркою бить и тосковать при этом.
Подумай только, много на земле
Высоких душ, горящих горним светом,