Собрание сочинений в пяти томах. 2. Восхищение - [57]

“Просто досужая выдумка”. Ивлита хочет отпраздновать по хорошему их примирение и возврат в деревушку

Конечно Ивлита права, согласился Лаврентий. Разумеется, вот этот мещанский быт и есть настоящая, добропорядочная жизнь, а все остальное суета, недомыслие или непоседливость. Чтобы быть счастливым ничего не требуется кроме сытого ума и глубокого сна. “Ну что же отлично, заключил Лаврентий, размякнув неожиданно и раздобрев. Начнем жить по новому”. И углубившись в кресло, потребовал вина.

Ивлита взяла со стола серебряный рог, наполнила благоуханной водкой и поднесла. Лаврентий заколебался. Слишком он был измучен и загнан, чтобы устоять против такого объема. Но воспоминание первой встречи хлестнуло по самолюбию. Лаврентий принял рог и опустошил его, не отрываясь

Никогда не пивал Лаврентий такой крепкой водки. Тотчас все захромало, заколесило, и дыхание оборвалось. До чего, однако, он слаб. Ноги отнялись, а в глазах пошли украшения, менявшиеся, менявшиеся, били горячие водометы, потом как будто холодные, а затем все отодвинулось в неопределенную глубь, на самом дне каковой купалась Ивлита, окрыленная и стремительно приближавшаяся. Чувствовал Лаврентий, что Ивлита около него, гладит его по голове, расстегивает ему ворот, снимает с него патронташи, достает у него из за пазухи пистолет. Зачем это? Собрав силы, Лаврентий открыл глаза и посмотрел на нее вопросительно и с опаской. Но было поздно

Подняв серебряный рог, Ивлита нагнулась и с зовом: “войдите” ударила Лаврентия по голове с такой силой, что молодой человек вывалился из кресла, даже не застонав

А комната уже была переполнена. Капитан Аркадий, улыбающийся и самодовольный, солдаты, полицейские, несколько деревенских. Выронив рог, Ивлита отвернулась и отошла в угол. Не посмотрев даже, когда окровавленного и основательно связанного Лаврентия выволокли на двор. Так и осталась стоять, пока все не ушли и последним капитан Аркадий, долго шагавший по опустевшей столовой, надеясь, что вот обернется Ивлита, заговорит, и не решавшийся нарушить молчание. Потеряв терпение, он выскочил на двор и целую ночь прогулял, на отвратительный холод несмотря, отказываясь переночевать у кого либо

Когда рассвело, Лаврентий стал приходить в себя. Капитан, опасаясь припадков ярости, приказал потуже стянуть веревки. Но меры предосторожности были излишними. Лаврентий не шевельнулся. Его взгляды скользнули по представителям власти и остановились на доме, откуда его выволокли. От этого дома Лаврентий уже не отрывался, пока его не привязали к носилкам и не понесли прочь. Лаврентий плакал

Перед отходом Аркадий извлек из кармана пачку денег, хотел было послать их с солдатом, но потом отважился и войдя в дом к Ивлите бросил деньги на стол

Ивлита сидела против окна, уронив обласканную солнцем голову, и что то мурлыкала, пустую покачивая колыбель

16

Стоило молодому человеку, перейдя необозримую тюремную камеру и отдохнув у стены, решиться на новых четыре шага, и он чувствовал, в одной из подметок его туфель есть какой то излишек, причиняющий боль при каждом шаге. Но занятый гневом и горечью, и не любопытствовал почему это

Узкая бойница старинной крепости, в тюрьму обращенной, служившая окном в камере, была недостаточна, чтобы осветить каменный мешок, но тем ослепительный блеск наружный и выпуклыми предметы внешнего мира. Достав руками до щели, Лаврентий ухитрился приподняться и глянуть, и горы в снегу, отечественные горы, замыкавшие горизонт на северо северо востоке, были такими близкими и навязчивыми, точно Лаврентий смотрел на них из родной деревни. Но теперь их вид не внушал радости и не оставлял равнодушным. Они угнетали неотступные, и Лаврентий, якобы замкнутый, от мира отгороженный, но в действительности, одного и того же знакомого, скучного мира не избегший и к горам прикованный, сообразил, что в тюрьме потеряна последняя надежда на избавление. Наконец он понял до чего он мал и невыносимо стеснителен уготованный ему замок

И Лаврентий решил, что не будет пытаться и потому отселе никогда не выйдет. Суд и палач незначительны. Жизнь пройдена и смерть уже прибывает легкими клубами. Избавительная уведет в подземелье без сна, солнца и воздуха

Машинально играл молодой человек кандалами, отягощавшими ноги, и ему показалось, что ведь не впервые перебирает звенья. Но когда это было? И отступив от одного дня к другому, в который раз осмотрев жизнь, нисколько не трогавшую, миновав равнодушно и измену Ивлиты, вероломство Василиска, продажного Галактиона и Луку предателя, все в поисках происхождения этих цепей, Лаврентий, наконец, вспомнил, что в тот вечер украшали они спину и опутывали шею брата Мокия. Когда монах полетел под откос, железо распуталось и осталось блестеть на берегу. Не так ли, присев, теребил оковы Лаврентий, требуя от них рассказа о человеке, носившем их добровольно

Не стоило и докапываться: воспонимания только воспоминания, ибо Лаврентий еще жив, а ум его уже умер. Вериги не вызывали ни отвращения, ни страха, ведь и он надел их по доброй воле. Бренчали, и только

Лаврентий попробовал встать и снова почувствовал боль в подошве. Решился снять обувь. Подметка была твердой, толстой, что то скрывавшей. Лаврентий разорвал туфлю, разделил подметку и увидел, что в нее вшита пила