Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения - [4]

Он приехал не на день – он все успеет, —

он умеет! —

У него на двадцать дней командировка —

правда,

ловко?

Он посмотрит все хоккеи,

поболеет, похудеет, —

У него к большому старту подготовка.

Он стихов привез небось – два чемодана, —

Хорошо, что есть кому его встречать!

У меня приехал друг из Магадана, —

Хорошо, что есть откуда приезжать!

1966

* * *

День-деньской я с тобой, за тобой —

Будто только одна забота,

Будто выследил главное что-то —

То, что снимет тоску как рукой.

Это глупо – ведь кто я такой?!

Ждать меня – никакого резона.

Тебе нужен другой и – покой,

А со мной – неспокойно, бессонно.

Сколько лет ходу нет – в чем секрет?

Может, я невезучий – не знаю!

Как бродяга гуляю по маю,

И прохода мне нет от примет.

Может быть, наложили запрет?

Я на каждом шагу спотыкаюсь:

Видно, сколько шагов – столько бед, —

Вот узнаю в чем дело – покаюсь.

3uмa 1966/67

* * *

Подымайте руки,

в урны суйте

Бюллетени, даже не читав, —

Помереть от скуки!

Голосуйте,

Только, чур, меня не приплюсуйте:

Я не разделяю ваш устав!

‹1967›

ЗАБЫЛИ

Икона висит у них в левом углу —

Наверно, они молокане, —

Лежит мешковина у них на полу,

Затоптанная каблуками.

Кровати да стол – вот и весь их уют, —

И две – в прошлом винные – бочки, —

Я словно попал в инвалидный приют —

Прохожий в крахмальной сорочке.

Мне дали вино – и откуда оно! —

На рубль – два здоровых кувшина, —

А дед – инвалид без зубов и без ног —

Глядел мне просительно в спину.

«Желаю удачи!» – сказал я ему.

«Какая там на хрен удача!»

Мы выпили с ним, посидели в дыму, —

И начал он сразу, и начал!..

«А что, – говорит, – мне дала эта власть

За зубы мои и за ноги!

А дел – до черта, – напиваешься всласть —

И роешь культями дороги.

Эх, были бы ноги – я б больше успел,

Обил бы я больше порогов!

Да толку, я думаю, – дед просипел, —

Да толку б и было немного».

«Что надобно, дед?» – я спросил старика.

«А надобно самую малость:

Чтоб – бог с ним, с ЦК, – но хотя бы ЧК

Судьбою интересовалась…»

‹1967›

* * *

Машины идут, вот еще пронеслась —

Все к цели конечной и четкой,

Быть может, из песни Анчарова – МАЗ,

Груженный каспийской селедкой.

Хожу по дорогам, как нищий с сумой,

С умом экономлю копейку

И силы расходую тоже с умом,

И кутаю крик в телогрейку.

Куда я, зачем? – можно жить, если знать.

И можно – без всякой натуги

Проснуться и встать, если мог бы я спать,

И петь, если б не было вьюги.

‹1966›

* * *

Вы учтите, я раньше был стоиком,

Физзарядкой я – систематически…

А теперь ведь я стал параноиком

И морально слабей, и физически.

Стал подвержен я всяким шатаниям —

И в физическом смысле, и в нравственном,

Расшатал свои нервы и знания,

Приходить стали чаще друзья с вином…

До сих пор я на жизнь не сетовал:

Как приказ на работе – так премия.

Но… связался с гражданкою с этой вот,

Обманувшей меня без зазрения.

… Я женился с завидной поспешностью,

Как когда-то на бабушке – дедушка.

Оказалось со всей достоверностью,

Что она была вовсе не девушка.

Я был жалок, как нищий на паперти, —

Ведь она похвалялась невинностью!

В загсе я увидал в ее паспорте

Два замужества вместе с судимостью.

Я мужей ей простил – ох, наивный я,

А она меня – чарами-путами:

Мол, судимости все за невинные

Операции с овоще-фруктами.

И откуда набрался терпенья я,

Когда мать ее – подлая женщина —

Поселилась к нам без приглашения

И сказала: «Так было обещано!»

Они с мамой отдельно обедают,

Им, наверное, очень удобно тут,

И теперь эти женщины требуют

Разделить мою мебель и комнату.

… И надеюсь я на справедливое

И скорейшее ваше решение.

Я не вспыльчивый, и не трусливый я —

И созревший я для преступления!

‹1967›

* * *

Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я —

Про дуб зеленый и про цепь златую там.

И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,

Командированный по пушкинским местам.

Мед и пиво предпочел зелью приворотному,

Хоть у Пушкина прочел: «Не попало в рот ему…»

Правда, пиво, как назло,

Горьковато стало,

Все ж не можно, чтоб текло

Прям куда попало!

Работал я на ГЭСах, ТЭЦах и каналах,

Я видел всякое, но тут я онемел:

Зеленый дуб, как есть, был весь в инициалах,

А Коля Волков здесь особо преуспел.

И в поэтических горячих моих жилах,

Разгоряченных после чайной донельзя,

Я начал бешено копаться в старожилах,

Но, видно, выпала мне горькая стезя.

Лежали банки на невидимой дорожке,

А изб на ножках – здесь не видели таких.

Попались две худые мартовские кошки,

Просил попеть, но результатов никаких.

‹1967›

* * *

Запретили все цари всем царевичам

Строго-настрого ходить по Гуревичам,

К Рабиновичам не сметь, то же – к Шифманам, —

Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам.

В основном же речь идет за Гуревичей —

Царский род ну так и прет к ихней девичьей:

Там три дочки, три сестры, три красавицы —

За царевичей цари опасаются.

И Гуревичи всю жизнь озабочены —

Хоть живьем в гроба ложись из-за доченек!

Не устали бы про них песню петь бы мы,

Но назвали всех троих дочек ведьмами.

И сожгли всех трех – цари – их умеючи, —

И рыдали до зари все царевичи,

Не успел растаять дым от костров еще,

А царевичи пошли к Рабиновичам.

Там три дочки, три сестры, три красавицы —

И опять, опять цари опасаются.

Ну а Шифманы смекнули – и Жмеринку

Вмиг покинули, – махнули в Америку.

‹1967 или 1968›

ЛЕКЦИЯ: СОСТОЯНИЕ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ

Не отдавайте в физики детей,