Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения - [2]

Говорят, что я скучен, – да, не был я в Ницце, —

Да, в стихах я про воду и пар говорил…

Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице —

Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!

И теперь я проснулся от длительной спячки,

От кошмарных ночей – ‹и› вот снова дышу, —

Я очнулся от белой-пребелой горячки —

В ожидании следующей снова пишу!

‹Конец 1950-х – начало 1960-х›

* * *

Если нравиться – мало?

Если влюбился – много?

Если б узнать сначала,

Если б узнать надолго!

Где ж ты, фантазия скудная,

Где ж ты, словарный запас!

Милая, нежная, чудная!..

Эх, не влюбиться бы в вас!

‹1961›

* * *

Из-за гор – я не знаю, где горы те, —

Он приехал на белом верблюде,

Он ходил в задыхавшемся городе —

И его там заметили люди.

И людскую толпу бесталанную

С ее жизнью беспечной ‹и› зыбкой

Поразил он спокойною, странною

И такой непонятной улыбкой.

Будто знает он что-то заветное,

Будто слышал он самое вечное,

Будто видел он самое светлое,

Будто чувствовал все бесконечное.

И взбесило толпу ресторанную

С ее жизнью и прочной и зыбкой

То, что он улыбается странною

И такой непонятной улыбкой.

И герои все были развенчаны,

Оказались их мысли преступными,

Оказались красивые женщины

И холодными, и неприступными.

И взмолилась толпа бесталанная —

Эта серая масса бездушная, —

Чтоб сказал он им самое главное,

И открыл он им самое нужное.

И, забыв все отчаянья прежние,

На свое место все стало снова:

Он сказал им три са‹мые› нежные

И давно позабытые ‹слóва›.

‹1961›

* * *

Люди говорили морю: «До свиданья»,

Чтоб приехать вновь они могли —

В воду медь бросали, загадав желанья, —

Я ж бросал тяжелые рубли.

Может, это глупо, может быть – не нужно, —

Мне не жаль их – я ведь не Гобсек.

Ну а вдруг найдет их совершенно чуждый

По мировоззренью человек!

Он нырнет, отыщет, радоваться будет,

Удивляться первых пять минут, —

После злиться будет: «Вот ведь, – скажет, – люди!

Видно, денег куры не клюют».

Будет долго мыслить головою бычьей:

«Пятаки – понятно – это медь.

Ишь – рубли кидают, – завели обычай!

Вот бы гаду в рожу посмотреть!»

Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!

Только не дождешься, чтоб сказал —

Что я здесь оставил, как хочу вернуться,

И тем боле – что я загадал!

‹1962 или 1963›

* * *

Я не пил, не воровал

Ни штанов, ни денег,

Ни по старой я не знал,

Ни по новой фене.

Запишите мне по глазу,

Если я соврал, —

Падла буду, я ни разу

Грош не своровал!

Мне сказали – торгаши

Как-то там иначе, —

На какие-то гроши

Строют себе дачи.

Ну и я решил податься

К торгашам, клянусь,

Честный я – чего бояться!

Я и не боюсь.

Начал мной ОБХС

Интересоваться, —

А в меня вселился бес —

Очень страшный, братцы:

Раз однажды я малину

Оптом запродал, —

Бес – проклятая скотина —

Половину взял!

Бес недолго всё вершил —

Всё раскрыли скоро, —

Суд – приятное решил

Сделать прокурору.

И послали по Указу —

Где всегда аврал.

Запишите мне по глазу,

Если я соврал!

Я забыл про отчий дом

И про нежность к маме,

И мой срок, как снежный ком,

Обрастал годами.

Я прошу Верховный суд —

Чтоб освободиться, —

Ведь жена и дети ждут

Своего кормильца!..

‹1962 или 1963›

* * *

Давно я понял: жить мы не смогли бы,

И что ушла – все правильно, клянусь, —

А за поклоны к праздникам – спасибо,

И за приветы тоже не сержусь.

А зря заботишься, хотя и пишешь – муж, но,

Как видно, он тебя не балует грошом, —

Так что, скажу за яблоки – не нужно,

А вот за курево и водку – хорошо.

Ты не пиши мне про березы, вербы —

Прошу Христом, не то я враз усну, —

Ведь здесь растут такие, Маша, кедры,

Что вовсе не скучаю за сосну!

Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога»

И что народу – тыщами у касс, —

Но ты учти – людей здесь тоже много

И что кино бывает и у нас.

Ну в общем ладно – надзиратель злится,

И я кончаю, – ну всего, бывай!

Твой бывший муж, твой бывший кровопийца.

… А знаешь, Маша, знаешь, – приезжай!

1964

* * *

Я теперь на девок крепкий,

И теперь одною меткой

Я всех баб равняю как одну:

Пусть у ней во лбу семь пядей,

Пусть при полном при параде, —

Встречу бабу – в сторону сверну.

Был я раньше тоже хлипкий —

Провожал я их улыбкой,

Даже, помню, год с одною жил, —

А теперь пройду не глядя —

Мне плевать, что ейный дядя

Раньше где-то в органах служил.

Баб держу я в черном теле,

А чтоб лечь в одну постелю —

Этим меня можно насмешить, —

Даже если умоляет,

Даже в экстренном случае —

Очень меня трудно уложить!

Почему с таким напором

Я воюю с женским полом:

Изучил я их как свой портрет, —

Ведь полвека я – не меньше —

Изучаю этих женщин,

И сейчас мне – восемьдесят лет.

1964

* * *

Там были генеральши, были жены офицеров

И старшины-сверхсрочника жена.

Там хлопало шампанское, там булькала мадера,

Вину от водки тесно было, водке – от вина.

Прошла пора, чтоб вешаться, прошла пора стреляться,

Пришла пора спокойная – как паиньки сидим.

Сегодня пусть начальницы вовсю повеселятся,

А завтра мы начальников вовсю повеселим.

‹1964›

* * *

Есть у всех: у дураков

И у просто жителей

Средь небес и облаков

Ангелы-хранители.

То же имя, что и вам,

Ангелам присвоено:

Если, скажем, я – Иван,

Значит, он – Святой Иван.

У меня есть друг, мозгуем:

Мы с Николкой всё вдвоем —

Мы на пару с ним воруем

И на пару водку пьем.

Я дрожал, а он ходил,

Не дрожа нисколечко, —

Видно, очень Бог любил

Николай Угодничка.

После дня тяжелого,

Ох, завидовал я как:

Твой Святой Никола – во!