Собрание сочинений в 5 томах. Том 4 - [6]

Не подумайте, если я сказал о любви тети Голубки к книгам, то сейчас же перед вами предстанет домашняя библиотечка, непременно с чистенькими, аккуратно поставленными томиками на двух этажерках, и что по этому случаю начнутся выражения восторга и радости. К слову сказать, причина для восторга и радости, конечно, налицо. Подумать только: хатенка телятницы на хуторе Прискорбном, а в хатенке полки с книгами — это и есть как раз то, что так нужно сельскому романисту! Тут можно было бы не только порадоваться и повосторгаться, но и порассуждать на тему о культуре на селе, о стирании граней между городом и деревней, о том, как литература проникает даже в глухие кубанские хутора, а книга становится верным другом и наставником колхозных тружеников, и как рядовая телятница собирается поить молоком телят и никак не может оторваться от чтения «Анны Карениной».

От такого соблазна нас избавило то, что в хате у Евдокии Ильиничны, к сожалению, не оказалось ни этажерки, ни книг. Дело в том, что старая привязанность к чтению у нее была несколько необычна, сказать, не похожа на все то, к чему мы привыкли. Во-первых, тетя Голубка полагала, что прочитанную книгу грешно держать дома, «в неволе и без людей», как она говорила. Прочитал — верни в библиотеку, а если книга своя — передай соседу. Так она и поступала. Если случалось, что книгу покупала в магазине, то все одно дома она не задерживалась.

— Отдай, дочка, подружке, пусть почитает, — говорила она дочери. — А чего жадничать? Нехай книжка расхаживает по хатам, нехай живет с людьми… Без людей ей тоже скучно.

Во-вторых, тетя Голубка читала все, как мы уже сказали, что попадало в руки, и читала, заметьте, тайно от людей. Почему тайно? Кто ее знает! Разве в этом она находила что-либо предосудительное? Ее не поймешь. Признаться, эта ее «тайна» удивила и меня, и я как-то спросил, почему она скрывает от людей то, что скрывать не нужно.

— А ну их, этих людей! — Она махнула рукой. — Еще смеяться начнут. Скажут: ну, нашлась на ферме книжница, будто у нее дома и на ферме делать нечего… У меня, верно, свободного времени маловато, а без книжки не могу…

В станичную библиотеку сама не ходила. Посылала Елизавету. Однажды Елизавета принесла книжку про Ивана Кочубея. Через неделю спросила:

— Ну, как, мамо, Кочубей?

— Ой, хороший же был человек… И погиб геройски. Из наших, из кубанцев… А только нету в той книжке для меня ответа.

— Какой вам, мамо, требуется ответ? — удивилась Елизавета.

— Насчет справедливости, дочка.

— Какой справедливости?

— Какой, какой! — обиделась мать. — Всякой, какая требуется для жизни… Молода еще, что ты смыслишь!

Как ни старалась тетя Голубка скрывать от своих товарок, что она читает книги и в прочитанном ищет ответ, что такое справедливость и как ее утвердить на земле, все одно доярки и телятницы все знали. Вообще земля, а тем более наша, прискорбненская, воистину слухами полнится. На ферме есть двухэтажный домик — общежитие для тех доярок, какие живут в станице. Там, на первом этаже, контора и красный уголок. Приходила сюда и тетя Голубка — посидеть в красном уголке. Все же приятно, диван мягкий, на окнах занавески, столы с газетами и журналами, радио. Из станицы сюда привозят молодых доярок на автобусе, и они, если не пожелают возвращаться домой, могут ночевать на пружинных кроватях. Все для молодежи, чтоб только приучились к ферме. По годам эти доярки годятся тете Голубке в дочери, и какие вертлявые и острые на язычок! Корову как следует подоить не могут, а приезжают на ферму завитые, разнаряженные, как на свадьбу. Забежали в красный уголок, увидели тетю Голубку и, смеясь, наперебой начали спрашивать:

— Ну что, тетя Голубка, отыскали правду?

— Она ищет не правду, а справедливость.

— Все одно!

— Ну скажите, тетя Голубка!

— Вам-то что за дело, вертихвостки?

— Все же интересно!

— Хотя бы одним глазом взглянуть, какая она, та правда!

Правда, или справедливость, как понимала тетя Голубка, — это то хорошее, доброе, что всегда должно быть в делах и в поступках людей. Она знала, что человек плохим не рождается, а делается, и те скверные пороки, которые есть в людях, пришли к ним не от родителей; знала и то, что люди бывают не только добрые и не только недобрые, злые, — все дело в том, чего в них больше, добра или зла; что люди бывают не только скупые и не только щедрые, не только честные, бескорыстные и не только корыстные и бесчестные, — опять же чего в них больше. И почему-то в тех людях, которых она хорошо знала, больше плохого, нежели хорошего, и чаще ей встречались негодяи, обманщики, чем люди порядочные, открытые, правдивые. Поэтому тетя Голубка обращалась к книгам, надеясь в них не только найти настоящих людей, но и узнать, доискаться, как же они такими стали. И того, чего искала, не находила. Обычно она читала вслух, не спеша, чтобы ничего не пропустить, безоговорочно веря печатному слову. «Еще, знать, не попалась мне самая главная книга, а все одно попадется, и тогда я все узнаю», — утешала она себя.

Приохотил ее и к книгам, и вообще к чтению студент Семен Маслюков, когда она была еще девушкой, — тот самый учитель Маслюков, которого она, тайно от мужа и от людей, любила всю жизнь. Во время зимних каникул Семен проводил Дусю до ее двора и, глядя в ее смеющееся, озаренное луной лицо, спросил: