Собрание сочинений - Том 6 - [129]

Однако, несмотря на ожесточенные споры, С. А. Нилус прощал мне много «заблуждений». Причиной тому было мое пребывание в монастыре и хорошее отношение ко мне со стороны Старцев, а потому он пока что не подвергал меня отлучению, а наоборот, прилагал много усилий к моему «обращению».

«Сионские Протоколы»

На третий или четвертый день нашего знакомства, во время обычного спора о взаимоотношениях между христианством и культурой, С. А. Нилус спросил, известно ли мне об изданных им Протоколах Сионских Мудрецов. Получив отрицательный ответ, С. А. подошел к библиотеке, взял свою книгу и стал переводить мне на французский язык наиболее яркие места из Протоколов и толкования к ним. Следя за выражением моего лица, он полагал, что я буду ошеломлен откровением, а сам был немало смущен, когда я ему заявил, что тут ничего нового и что, по-видимому, данный документ является родственным памфлетам Эдуарда Дрюмона и обширной мистификации Лео Таксиля, несколько лет тому назад одурачившего весь католический мip, включая и его главу, Папу Льва XIII.

С. А. заволновался и возразил, что я так сужу, потому что мое знакомство с «Протоколами» носит поверхностный и отрывочный характер; а кроме того, устный перевод понижает впечатление. Необходимо цельное впечатление, а впрочем, для меня легко будет познакомиться с «Протоколами», так как подлинник составлен на французском языке.

С. А. Нилус рукописи «Протоколов» у себя не хранил, боясь возможности похищения со стороны «жидов». Помню, как он меня позабавил и какой переполох был у него, когда еврей-аптекарь, пришедший из Козельска с домочадцами гулять в монастырском лесу, в поисках кратчайшего прохода через монастырь к парому как-то попал в Нилусову усадьбу. Бедный С. А. был долго убежден, что аптекарь пришел на разведку. Я узнал потом, что тетрадь, содержащая «Протоколы», хранилась до января 1909 года у иеромонаха Даниила Болотова (довольно известного в свое время в Петербурге художника-портретиста), а после его кончины — в Оптинском Предтеченском скиту, в полверсте от монастыря у монаха о. Алексия (бывшего инженера).

Срочное дело

Несколько времени спустя после нашего первого разговора о «Сионских Протоколах», часа в четыре пополудни, пришла ко мне одна из калек, содержащихся в богадельне на даче Нилуса, и принесла мне записку: С. А. просил пожаловать по срочному делу.

Я застал Сергея Александровича в своем рабочем кабинете; он был один; жена и госпожа (Н. А. Володимирова) пошли к вечерне. Наступали сумерки, но было еще светло, так как на дворе был снег. Я заметил на письменном столе большой черный конверт, сделанный из материи; на нем был нарисован белый осьмиконечный крест с надписью «Симъ Победиши». Помню, еще была наклеена также бумажная иконочка Архангела Михаила; по-видимому, всё это имело заклинательный характер.

С. А. трижды перекрестился перед большой иконой Смоленской Божией Матери, копией знаменитого образа, перед которым накануне Бородинской битвы молилась Русская Армия; он открыл конверт и вынул прочно переплетенную кожей тетрадь.

Как я узнал потом, конверт и переплет тетради были изготовлены в монастырской переплетной мастерской под непосредственным наблюдением С. А., который сам приносил и уносил тетрадь, боясь ее исчезновения. Крест и надпись на конверте сделаны краской, по указанию С. А., Еленой Александровной.

«Вот она, — сказал С. А. — Хартия царствия антихристова».

Раскрыл он тетрадь.

На первой странице замечалось большое пятно бледно-фиолетовое или голубое. У меня получилось впечатление, что на ней была когда-то опрокинута чернильница, но, тотчас же чернило смыли. Бумага плотная и желтоватой окраски. Текст написан по-французски разными почерками, будто бы даже разными чернилами.

«Вот, — сказал Нилус, — во время заседания этого Кагала секретарствовали, по-видимому, в разное время разные лица, оттого и разные почерки».

По-видимому, С. А. видел в этой особенности доказательство того, что данная рукопись была подлинником. Впрочем, он не имел на этот счет вполне устойчивого взгляда, ибо я в другой раз слышал от него, что рукопись является только копией.

Показав мне рукопись, С. А. положил ее на стол, раскрыл на первой странице и, подвинув мне кресло, сказал: «Ну, теперь читайте».

Рукопись

При чтении рукописи меня поразил ее язык. Были орфографические ошибки, но, мало того, обороты были далеко не чисто французскими. Слишком много времени прошло с тех пор, чтобы я мог сказать, что в ней были «руссицизмы»; одно несомненно — рукопись написана иностранцем. Читал я часа два с половиной. Когда я кончил, С. А. взял тетрадь, водворил ее в конверт и запер в ящик письменного стола.

Пока я читал, Елена Александровна Нилус и госпожа (Володимирова) пришли из церкви, так что к моменту окончания моего чтения чай был подан. Не зная, насколько госпожа была посвящена в тайну рукописи, — я молчал. Между тем, Нилусу очень хотелось знать мое мнение и, видя, что я стесняюсь, он правильно разгадал причину моего молчания.

«Ну, — сказал он шутя, — Фома неверующий, уверовали ли вы теперь после того, что трогали, видели и читали эти самые Протоколы? Ну, скажите свое мнение, не бойтесь — здесь ведь нет посторонних: жена всё знает, а что касается госпожи (Володимировой), то ведь благодаря ей раскрылись козни врагов Христовых; да вообще тут нет тайны».