Собрание сочинений - Том 6 - [128]
Квартира Нилуса была убрана в старом помещичьем вкусе со множеством царских и великокняжеских портретов, снабженных автографами и подаренных его жене, несколькими хорошими картинами. Была большая библиотека по многим отраслям знания и особая молельня для домашнего богослужения, которое совершалось по мирскому чину самим С. А. Впоследствии воспоминания об этой обстановке всегда сочетались у меня с образами раскольничьих скитов, описанных Лесковым.
Род Нилуса происходил от одного шведа-выходца, переселившегося в Россию при Петре Первом. С. А. уверял, что по женской линии текла в его жилах кровь Малюты Скуратова. Быть может, поэтому, будучи при этом большим почитателем крепостного права и крепкой старины, он любил защищать память Грозного.
Сам С. А. Нилус был разорившийся Орловский помещик, притом, если память мне не изменяет, сосед по имению М. А. Стаховича, которого он поминал часто, хотя и не добром за вольнодумство.
Родной брат С. А., Дмитрий Александрович Нилус, был председателем Московского Окружного суда. Братья враждовали между собою; С. А. считал Д. А. атеистом, а тот смотрел на брата, как на сумасшедшего.
Нилус был, несомненно, человек образованный. Весьма успешно окончивший Московский университет по юридическому факультету, он владел в совершенстве французским, английским и немецким языками и знал основательно современную иностранную литературу.
Как я потом узнал, С. А. почти ни с кем не уживался, у него был бурный, крутой и капризный характер, вынудивший его бросить службу по судебному ведомству, в которое он кратковременно определился на должность следователя в Закавказье, на русско-персидской границе. Пытался заняться хозяйством в имении, но для такого рода занятий был тогда человеком со слишком большими умственными запросами. Стал увлекаться ницшеанством, теоретическим анархизмом и коренным отрицанием современной культуры.
При таких настроениях жизнь в России была не по духу С. А. Уехал он за границу с одной дамой, госпожой (Н. А. Володимировой). Жил подолгу во Франции, главным образом в Биаррице, пока управляющий его орловским имением не сообщил ему, что он вконец разорен.
Тогда, около 1900 года, под влиянием материальных невзгод и тяжких моральных испытаний Нилус пережил сильный духовный перелом, приведший его к мистицизму. О дальнейшем развитии этого религиозного процесса будет речь ниже.
С. А. представил меня жене, Елене Александровне, урожденной Озеровой, бывшей фрейлине Императрицы Александры Феодоровны; она была дочь гофмейстера Озерова, бывшего российского посланника в Афинах и сестра генерал-майора Давида Александровича Озерова, управлявшего тогда Аничковским дворцом.
Елена Александровна Нилус была женщиной в высшей степени доброй и безответной, совершенно подвластной мужу, до полного отречения от самой себя. Это уже видно из того, что она великолепно относилась к бывшей подруге жизни С. А, которая, также разорившись, нашла приют у них.
Сложившееся, таким образом, знакомство с С. А. Нилусом длилось безпрерывно все девять месяцев моего пребывания при Оптиной Пустыни, то есть с последних чисел января по 10 ноября 1909 года. Впоследствии при посещениях мною обители я также навещал С. А., пока, ввиду полного отсутствия терпимости с его стороны по отношению к инакомыслящим, не пришлось отказаться от личного с ним общения.
Мне известно, что в 1917 и 1918 годах он жил в гостинице при Покровском женском монастыре в гор. Киеве. У меня имеются также данные о том, что зимой 1918-19 годов, после падения гетманства, С. А. Нилус уехал в Германию, где поселился в Берлине. Последние сведения получили частичное подтверждение еще в Крыму со стороны старшей сестры лазарета № 10 Белого Креста, бывшей фрейлины Карцовой, когда я лежал в этом лазарете.78
С самого начала мое знакомство и общение с С. А. Нилусом ознаменовались безконечными спорами. Ведь встречались в нашем лице самые ярые противники — люди, подходящие к одной и той же идее с различных сторон, рассматривающие ее с противоположных точек зрения и одинаково притязающие на обладание этой идеей и на верность ей.
Из прежнего своего анархического мышления С. А. удержал отрицание современной культуры, перенося это отрицание в область религиозного мышления и отвергая возможность применения научных методов к религиозному познанию. Восставал он против духовных академий, тяготел к «мужицкой вере» и высказывал большие симпатии к старообрядчеству, отождествляя его с верою без примеси науки и культуры. Отвергал он всё это вместе с современной культурой, видя в ее выявлениях «мерзость запустения на месте святом», подготовку к пришествию антихриста, воцарение которого, по его мнению, совпадет с расцветом «псевдохристианской цивилизации».
Напротив того, к кораблю Православия принесли меня те либеральные течения Западного христианства, которые смывают с церквей исторические наслоения искусственного и чуждого Христу происхождения. Модернизм и старокатолическая критика, как независимые методы научно-религиозного познания, восстановили в моем сознании образ истинной христианской церкви, дальнейшее раскрытие которой совершилось под влиянием А. С. Хомякова, В. С. Соловьева и более современных представителей русской религиозной мысли.
