Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения - [5]

А еще поцелуями чистыми.

Ты ступала бы в светлом тереме

Упоенно, легко и уверенно.

Мне бы не за что было гневаться

На тебя, моя красная девица.

Лапуня, моя лапунюшка,

Тихоня, моя тихонюшка,

Встань под мое оконушко,

Взойди ко мне, мое солнышко!

1965

* * *

Голос твой слышу, утренний, свежий,

Ровно в девять, как было обещано,

А за окошком дремлющий, снежный

Лес, и на узенькой тропочке женщина.

Это не ты! И меня не волнуют

Эти сапожки, пальто из ратина,

Кто-то, наверно, и эту целует.

Пусть! Для меня только ты, Алевтина!

Тонко колеблется в трубке мембрана.

Техника речь твою бережно пестует.

Так еще все неосознанно — рано.

Все еще спит, а любовь уже действует.

Сходятся двое на поединок,

Не для убийства, а для возрожденья,

Так у нас все добровольно едино,

Так мне приятны твои возраженья.

Да, не поеду. Да, буду дома.

Буду работать, вести свои борозды.

Елки от крепкого зимнего рома

Клонят к земле свои белые бороды.

Солнышко в соснах вспорхнуло жар-птицею,

Встало, пошло над землей, над Памирами.

Милая! Ты мне мой суд и юстиция.

Можешь казнить, но и можешь помиловать!

1965

* * *

Просыпаюсь — дом мой пуст,

Как пустой карман шинели,

Как большой весенний куст

Отцветающей сирени.

И постель моя грустна,

И грустны мои морщины,

И грустны мои уста

Одинокостью мужчины.

Ночью кашель бил и тряс,

Чуть кололо мне под боком,

И позванивал матрац

Колокольчиком далеким.

Твой платок меня спасал,

Часть тебя, твоей одежды,

Как маяк, он мне бросал

И тепло и свет надежды.

Ах, скорее бы опять,

Руки в руки, губы в губы,

И прижаться, и молчать,

И тогда не надо шубы!

1965

* * *

Ты — мой берег, мой крутой,

Мой отлогий, мой ольховый,

Мой малинно-родниковый,

Хмелем весь перевитой.

Ты — мой лес, где я дышу,

Отдыхаю ежедневно,

Где свои стихи пишу

О тебе, моя царевна!

Ты мне — поймы и луга

И цветущая гвоздика,

Ты мне — радуга-дуга

И моей души владыка.

Царствуй! Трон и твой и мой,

Этот сад и эти груши,

Острова, моря и суши,

Все дарю тебе одной!

1965

* * *

Мы с тобой два белых горностая,

Мех у нас один, в одну красу.

И квартира наша городская

Не в Москве — в большой глухом лесу.

Нас не узнают, когда в порыве

Говорят с восторгом: — Снежный ком! —

Как не ошибиться — мы впервые

Стали жить в обличии таком.

Мы не пассажиры, не на полке

Нас уносят вдаль не поезда,

Мы на высоченной старой елке,

А она не едет никуда!

Наша спальня — дремлющая хвоя,

Наш концерт — березовая тишь.

А в концертном зале только двое:

Слева я, а справа ты сидишь.

Нам с тобой, родная, так удобно,

Сосны и березы так прямы!

И над нами вьется так свободно

Голубая музыка зимы!

1965

* * *

Хочу весны, хочу раздолья,

Хочу лугов, хочу травы.

Хочу влетать, как ветер Дона,

В ладони милые твои.

Хочу далекого заплыва

С тобой, у твоего плеча.

Хочу, чтоб в зеркало залива

Смотрелись мы, как два луча.

Хочу дороги через поде

В тот тихий лес, где любят нас,

Где белый гриб, под елкой стоя,

Расхвастался: — Я родом князь!

Хочу твоей большой, спокойной,

Текущей медленно в крови,

Единственно тебя достойной

Неиссякаемой любви!

1965

* * *

Любовь не покупается,

Она дается богом.

Как странница, скитается

Она по всем дорогам!

Стучится в окна палочкой:

— Водички мне глоточек!

И где-нибудь на лавочке

Вздремнуть, поспать чуточек!

Хозяин глянет хмуро,

Чужой красой не бредя:

— Зайди, приляг на шкуру

Убитого медведя!

И на медвежьей полости,

Раскинув руки сонно,

Уснет Любовь, и в голосе

Прорвутся нотки стона.

Охотник, житель бора,

Пустил, а сам не знает,

Что рана в сердце скоро

Появится сквозная.

Он так ее полюбит,

Что про ружье забудет,

И, как за соболями,

Пойдет он за бровями!

1965

* * *

Я обладаю женщиной. Одной,

Единственной, неповторимой.

Она мне сделалась родной,

Как дым из труб, необходимой!

О, как я к ней опаздывал, спешил,

Чтобы скорей от горя распрямиться.

Мне говорят, что много я грешил.

Я говорю: не шел на компромиссы!

Рубил сплеча, когда к моей любви

Корысть примазывалась в жены.

Я не сдавался, черт возьми,

Я вырывался из опасной зоны.

К свободе шел и пел, как дикий лось,

Что одолел прыжком засаду ловчую.

И надо мною солнце поднялось,

Свою любовь увидел я воочью!

1966

* * *

Любовь во мне жива. Я счастлив встречами,

Как солнечным хождением по кругу.

О, если бы мы были обеспечены

Пожизненным стремлением друг к другу!

Высокое я вижу назначение

Моей любви к тебе. Твоя взаимность

Дает мне счастье, и ограничение,

И цельность чувств, и зрелую наивность.

Любимая! Как надо нам хранить

Тропиночку, что стелется нам под ноги.

И можно ли хоть каплю уронить

Из чаши, что с тобой мы вместе подняли?!

Ты для меня — единственное солнце

И рядом и на дальной отдаленности.

От пустоты случайных связей сохнут,

А я цвету, я цвет одной влюбленности.

А я своей густой зеленой кроной,

Которая в озерах отражается,

Единственно к тебе одной притронусь,

И все поет, и все преображается!

1966

* * *

Гори, разгорайся,

Грозою грози мне, любовь!

Напитки и пытки,

Любовное зелье готовь!

Я выпью!

Мне мил твой

Спасительный, сладостный яд.

Пожары, пожары кругом…

Это дни нашей жизни горят.

Пылают озера.

Вода ключевая кипит.

Весь в саже,

Амур, как пожарник,

Не спит.

— Тушите! — кричит он.

Бьют струи

По крыльям огня.

И странное дело,

Они попадают в меня.

1966

* * *

Губы от моря твои солоны,

Плечи налиты спокойною силой.

Черные волосы, как соловьи,

Вьют свою песню и музыку милую!