Это невозможно читать – стыд жжёт сердце: ведь это же ко мне, ко мне, взывает совесть моя полузадушенная, образ Божий, внутри живущий, который топчу, грязью греха мараю. Что ж я сделал с собой, что слушать Его не могу, глаза болят от солнца истины – так бы и отбросил книгу. Но странное чувство удерживает – Он любит меня… Как, разрывающий душу мою, выволакивающий на свет гниль и мерзость из её закоулков, и – любит? А самое страшное, что всё это правда. Противно видеть и прикасаться, но – правда… И набухает крик: «Отойди от меня грешного! Оставь в покое…» А Он и пришёл к грешникам – лечить, спасать. И вот мысль: Он – это я, только чистый. В Нём, а не в злой силе, управляющей мною как роботом, не в самозванце, присвоившем моё имя, а в Нём – моя истинная личность. То есть я должен стать таким, как задуман, – стать Им. Должен свободно, по своей воле сделать выбор. Господи, помоги моему неверию!..
Письма Свенцицкого – пророческое обращение к народу, где глас Божий взывает ко всем и к каждому.[62] Разговор прямой и жёсткий, без флёра политкорректности, увёрток и недомолвок – как на духу. Как и должны всегда говорить христиане. «Тяжёл подвиг обличения…»[63] Но сила пророка в том, что он вещает правду и суд промысла, призывает служить воле Божией. Им движет Любовь к гибнущим братьям, его цель – созидание, поэтому мало заклеймить грех, нужно помочь победить его. И Свенцицкий указывает средства к возрождению – покаяние, отречение от лжи, подвиг исполнения заповедей, восстановление попранной свободы и соборного единства. Свято веруя, что без Церкви, вне её ни личности, ни стране, ни миру спасения нет, он требует от пастырей осознать высоту своего призвания и соответствовать ей, даже до мученичества.
И сейчас раздадутся визги: «Как он смеет так говорить! Экстремист!!» Тогда логично объявить экстремистским и Евангелие, поскольку это сплошное пламенное обличение нынешних фарисеев в рясах, всех наших высших и низших властей, всех олигархов, грабящих и угнетающих народ. Или проще непреложные требования Нового Завета, обращённые к каждому из нас, ограничить – из абсолютных перетолковать в относительные? Так уже было. Но учтите: всё сказанное Свенцицким о каре небесной за отступление от Божиих заповедей и предательство Христа сбылось.[64] Обрушится гнев Господень и на наши головы, если не внемлем пророческому слову.
Всецело основанные на Библии и святоотеческом предании, православные по духу творения Свенцицкого, собранные в этом томе, по форме не поучение, но представление идеала и выражение авторской веры – уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр. 11, 1). Указанная им цель исторического процесса и определяемая как должное состояние праведная жизнь – не фантастика, а любовно воссозданный образ истинной реальности, Всевышним утверждённой; не идиллия, поскольку смертельные противоречия не искусственно затушёваны, а творчески преодолены. Свенцицкий не скрывает тяжелейшего пути до предельной точки развития, исходя из признания недостатка в прошедшем и неполноты в современном[65] и готовя нас к осознанному акту изменения существа. Но это не голый протест – довлеющим оказывается мир преображённый. Проповедь христианского богослова и философа предстаёт как мудрость – не интеллектуальный феномен, т. е. знание как таковое, а нравственное совершенство, согласование плотского с духовным, единство истины и блага, высшая правда.
Таковые произведения, изображающие норму, к которой необходимо стремиться, идеальный образ, преображённое естество, имеют особое имя – деоника [< гр. δέον должное, необходимое, надлежащее; to deon что следует делать].[66] Деоника глубже других родов творчества по духовному самосознанию, поскольку стремится охватить всё бытие, насквозь диалектична и претендует на то, чтобы стать всеобщим правилом. Её задача – преодолеть видимое, справиться с его изменчивым потоком, доведя переживания до логического предела, претворить в моральную обязанность. Только долг способен обуздать страсти; только деонике по силам раскрыть содержание и цель личности и всего мироздания. Именно по её направленности и силе следует судить о месте писателя в духовной иерархии, именно она выявляет систему ценностей автора, ибо человек есть то, что он желает. Где сокровище ваше, там и сердце ваше будет (Лк. 12, 34).
Не надо стесняться определения «пророк».[67] Все верующие во Христа призваны пророчествовать – назидать Церковь, увещать и утешать братьев (1 Кор. 14, 1–4). Дары духовные различны, но сей наибольший, ибо в нём польза для всех. Свт. Иоанн Златоуст вопрошал: «Если ты приходишь не для назидания брата, то для чего и приходишь?» Цель дарований – просветить и вразумить каждого составляющего тело Христово. Ведь в одиночку не спастись – совершенство в единстве свободно покорившихся Божией благодати. Так является любовь, которою зиждется Церковь.
И да поможет взыскующим Града возвещённая пророком истина: «Всё величие, всё счастье человека заключается в том, чтобы найти своё маленькое место у подножия престола Господня!»