Собрание сочинений. Том 1. Стихотворения - [3]

— Так у вас нет слова «телефон», — возразила я.

— Правда, нет… Но о нем речь. Ты меня вчера задела, сказав, что плохое слово.

— Эти стихи мне посвящены?

Он засмеялся:

— Считай, что так. Хотя нет, конечно… Тебе другие.

А какое у Бокова богатство формы! Какие ритмы! Образы! Скажет — «слова молодильные знаю» — и сердце зайдется. Скажет — «и свадьбы, и свадьбы, и стон по болотам, и я, как царевич, иду в сапогах» — вмиг предстает удивительная картина чуть ли не языческого русского торжества. Рифма Бокова предмет особого большого и серьезного разговора. Тут его смелость опять не знает границ, и думаю, он не замыкается в традиционном окончании строк. Боков рифмует не строки, а звуки:

Я шел да и шел

По двинским пескам,

Я двинскую воду

Ногой плескал.

Не Боков был я —

Был колобок,

Навстречу мне дед:

— Куда, голубок?

— Иду за водой.

— Иди, дорогой!

— Быстра вода.

— Вот то-то и да!

Поэзия Бокова не страшится прикосновений ни к каким самым сложным темам. Вот раздумье у Мавзолея:

На ленинском мраморе снег отдыхает,

Он послан с далеких планет.

И кажется — снег потихоньку вздыхает,

Что Ленина нет.

Не отдам эти нежные строки за длинные громыхающие оды! Естественности интонации научиться нельзя. В этом смысле у Бокова не может быть учеников. Он не похож ни на кого на свете. Единственный. Неповторимый. Невозможно учиться у него мастерству — его мастерство применимо лишь к его индивидуальности.

И все же Боков учитель для многих. В чем тут дело? Да просто он — весь поэт — сама поэзия. Быть рядом с ним и не оказаться охваченным поэтическим пламенем — нельзя. Сама испытала, и другие поэты говорили, что, побыв с Боковым, поговорив, даже помолчав с ним, начинаешь писать как одержимый, что-то С тобой происходит необычайное, ты начинаешь видеть поэзию во всем и наполняешься ею.

— Не пишется, — пожаловался однажды один поэт другому.

— Поди, посиди с Боковым. Поможет! — не шутя посоветовал другой.

Песни Виктора Бокова — отдельная страница нашей национальной культуры. У меня есть одно воспоминание. Ехала в поезде с женщиной-крестьянкой. По радио запели «Оренбургский платок». Мне стало радостно, и я сказала спутнице, что знаю автора этих слов. Она улыбнулась:

— Тебе что, триста лет, что ли? Это народная песня.

— Это слова Бокова Виктора Федоровича.

— Какого Бокова! Мать моя еще пела. Мне ль не знать!

Спорить не стала — нет для поэта выше награды, чем прослыть народным. А Боков и впрямь сейчас — народный поэт России. Кто же, как но он!

Читатель получает трехтомное собрание Виктора Бокова. Он остается наедине с его стихами и сам сделает выводы, сам услышит оркестр народных инструментов поэзии Виктора Бокова, одного из самых лирических поэтов двадцатого века.

Лариса Васильева

20 февраля 1982 г.

Луговая

Яр-Хмель

* * *

Через ступеньку, через две, скорей

К бумаге, к вечному перу!

Что будет — ямб или хорей?

Еще никак не разберу.

Но чувствую, что где-то здесь

Родилось, торжествует, есть!

1936

* * *

Выйду за ворота —

Все мхи да болота.

Выйду за иные —

Луга заливные.

Пойду на задворки —

Плеса да озёрки.

Где мелко, где глыбко,

Где рыба, где рыбка.

Спят утки сторожко.

Краснеет морошка.

— Ау-у-у! — раздается,

Кто с кем расстается?

То голубь с голубкой

Гуляют порубкой,

Себе на дорожку

Сбирают морошку.

Заря на закате

И день на утрате.

Вот месяц выходит

И звезды выводит.

Идет он водою,

Лесной стороною.

Он лесом — не тре́снет,

Водою — не пле́снет!

1937

Октябрь

Октябрь. Который раз, все тот же и не тот,

Все так же и не так в моей стране проходит.

Ночь длится дольше. Позже день встает

И под уздцы в поля туман выводит,

И свежий холодок до десяти утра

Является стекольщиком пруда.

Над лесом, перекрестками дорог,

Над полем, где умолкла скошенная нива,

Вороний грай и суета сорок,

Да тенькает синица сиротливо,

А по ночам невидимые гуси

Прощальные свои проносят гусли.

В полях все убрано. И, как всегда,

У каждого есть хлеб, в домах тепло и сытно,

Живи и принимай дары труда,

Но все ж и этим сердце ненасытно,

И едут из колхозов к городам

Все возрасты, ума набраться там.

И с завистью печальной смотрит вслед

Престарый дедушка на сына или внука.

— Что ж, говорят, ученье свет,

И в городах есть верная наука,

И нет такой дороги из села,

Чтоб та дорога в город не вела.

Уж где-то выпал снег. Охотник в рог трубит,

Почуя холодок, собаки чуют порох.

Как много нетерпения в их взорах,

— Скорей! — и цепью каждая гремит.

Вот гончий голос по лесу зальется,

И заячья кровь на первый снег прольется.

Октябрь минует. Близится конец

Осенним дням. Садится солнце ниже,

И небосвода сумрачный свинец

Пунцовым языком заря над лесом лижет,

Слетит октябрьский лист с календаря,

Дохнет ноябрь, и нету октября!

1 апреля 1938

* * *

Какое время вот теперь?

Встал утром, видишь оттепель.

На крышах талый снег лежит,

Из-под него вода бежит.

Летят вороны стаями,

Все ожили, оттаяли!

Глядит петух на солнышко,

Нагнется, клюнет зернышко,

И окриком он кур зовет.

— Нашел! — зовет. — Скорей! — зовет.

В оврагах, где ключи гремят,

В лощинах, где ручьи стремят,

Прислушайся, замри на миг,

Под снегом бьет земли родник.

И светятся кустарники

Насквозь, как бы хрусталики.

Весна уже в лесок идет,

И по деревьям сок идет.

Проснулось все и ожило

И сердце мне встревожило.