Собрание сочинений. т.4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое - [247]

Критика 20-х годов связывала жанр и манеру романа Б. Лавренева непосредственно с западной литературной традицией, в частности, особенно упорно называя имя А. Франса. Однако моду на условно-сатирический и фантастический роман, в утверждении которой участвует и Б. Лавренев, никак нельзя объяснить чисто внешним влиянием, для нее были свои внутренние причины в самих особенностях времени. Многие прозаики и драматурги, в том числе И. Эренбург, А. Толстой, М. Булгаков, причастны к созданию этого нового своеобразного жанра, сочетающего в себе предельное обнажение механики буржуазных отношений с иронией и скепсисом, рожденными нэпом.

При всей облегченности и откровенной пародийности, с которыми написано «Крушение республики Итль», роман этот свидетельствует о пробуждении у Б. Лавренева уже в 1925 году интереса к проблемам международной политики, о рождении у вчерашнего лирика и романтика дара публициста. За постоянной улыбкой, за нагромождением экстравагантных приключений прекрасно видны отчетливо понятые писателем основы буржуазной демократии и империалистической политики. Схема политической игры, которую ведет «великая держава» по отношению к «демократическому» правительству опереточной республики Итль, не искажена иронией и шуткой, а, напротив, проявлена и обнажена с убедительностью и ясностью детского рисунка. Современники романа в один голос утверждали, что прямым прообразом этих фантастических и веселых приключений являются недавние события на юге России в период иностранной интервенции. Так, П. Медведев писал:

«В основном материал романа взят из эпохи гражданской войны. Реальным прообразом того, о чем рассказывается в „Итле“, является история крымской „демократической республики“. За прозрачными псевдонимами легко узнаются реальные страны и исторические события. „Страна ассоров“ — это наша республика. Наутилия — Англия; городу, в котором развертывается основное действие романа, приданы характерные черты Баку» (там же, с. 23–24). Рецензент «Нового мира» Ф. Жиц писал: «Сквозь легкую ткань символики наименований нетрудно разглядеть реальные формы современности: Россию, Англию и бакинскую нефть. Прием этот — быть одновременно и одетым и раздетым — понадобился автору, очевидно, для того, чтобы свободнее располагать историческим материалом и показать типические черты эпохи в период интервенции и всякого рода политико-финансовых авантюр на юге России» («Новый мир», 1926, № 7, с. 190–191).

Более поздние исследователи творчества Лавренева отказывались признать законность этого стремления критики 20-х годов найти реальные прототипы событий, изображенных Б. Лавреневым в столь откровенно условной и развлекательной форме.

Сам писатель отрицательно относился к попыткам связать сюжет своего романа непосредственно с интервенцией в Крыму или на Кавказе. «На ваше письмо сообщаю, — писал Б. Лавренев в декабре 1939 года Г. Ф. Сукованченко, — что я лично не отношу „Крушение республики „Итль““ к Крыму. Материал этой вещи сложился из ряда анекдотов гражданской войны, относящихся территориально к Архангельску, Одессе, Кавказу, Дальнему Востоку и Крыму, то есть ко всем местам, где ступали копыта интервентов. Объединив эти анекдоты, я перенес действие в вымышленную страну, которая равно может считаться и Крымом, и Кавказом, и ДВР. Мне нужно было только, чтобы в этой стране был теплый субтропический климат. Вот и все» (ЦГАЛИ, ф. 1396, оп. № 1, ед. хр. 21).

Однако самый факт того, что первые читатели 20-х годов упорно связывали условное произведение Б. Лавренева с реальными историческими событиями, со злобой своего дня, само по себе представляет исторический интерес, свидетельствуя о точности и ясности политической схемы, положенной в основу приключенческой феерии. Под условные фигуры и названия, так весело придуманные и расставленные Лавреневым, можно подставить и другие имена и события.

Высоко оценив многие частности романа, критика 20-х годов сурово отнеслась к попытке Лавренева придать политической сатире столь облегченную форму. Так, например, тот же А. Лежнев, хваливший умение писателя строить приключенческий сюжет, о политической проблематике романа говорил: «Сатира носит у него фельетонный и назойливый характер» («Печать и революция», 1926, № 6, с. 208).

Защищаясь от подобной критики, Б. Лавренев предварил второе издание романа заметкой «Вместо предисловия», в которой писал: «Все дело в том, что „Итль“ не сатира, а буффонада. Цель сатиры бить по существующим устоям. Орудие сатиры не только насмешка, но и гнев.

„Итль“ повествует о мертвецах. Некоторых мертвецов можно поминать только иронической усмешкой. Буффонада не бьет, буффонада смеется беззлобно и беспечно» (Б. Лавренев. Крушение республики Итль, М., Госиздат, 1928, с. 5).

Наиболее снисходительным критиком «Крушения республики Итль» оказался М. Горький, который написал Б. Лавреневу дружеское письмо (М. Горький. Собр. соч., т. 29. М., Гослитиздат, 1955, с. 471).

На сюжет романа «Крушение республики Итль» Б. Лавреневым была написана пьеса. В письме А. Я. Таирову, художественному руководителю Камерного театра, Лавренев сообщал: «Вернувшись вчера с Кавказа, я узнал от моего соавтора Н. К. Данилевского, что вопрос о „Крушении республики Итль“ не получил окончательного разрешения. Это меня не только не огорчило, но даже обрадовало, ибо дает мне возможность переслать вам любопытный документ, относящийся к пьесе» (ЦГАЛИ, ф. 2030, оп. № 1, ед. хр. 38, письмо не датировано).