Собрание сочинений. т.2. Повести и рассказы - [192]

Кафе, как всегда по воскресеньям, было полно. У задней стены возле двери в биллиардную скопилась группа механиков. Оттуда несся непрекращающийся хохот.

Пит повесил пальто и шляпу на вешалку и пошел между столиками прямо к смеющимся. Если люди так хохочут, значит, есть что-то веселое. Пит чувствовал настоятельную потребность развлечься, у него было слишком смутно на сердце после утреннего происшествия.

— Что тут за веселье? — спросил он, втискиваясь в толпу.

Красивый белозубый механик Фиппс, один из тех красавчиков, которые всегда ходят в новеньких, с иголочки костюмах, курят поддельные гаваны и волочатся за девушками, оскалясь смехом, вскричал:

— Конкурс продолжается! Прибыл новый соискатель! Торопитесь, пока не поздно.

— Какой конкурс? — сумрачно спросил Пит. Пока он не видел ничего веселого.

— Здесь происходит конкурс на звание дурака, — пояснил Фиппс с развязным смешком, и все вокруг опять засмеялись, — «Уэст-Эйрвейс Компани» ищет дурака. Прошу ознакомиться с условиями.

Фиппс сделал широкий жест в сторону стены, и тут Питу бросился в глаза листок бумаги с напечатанным на машинке текстом. Он продрался к листку, энергично работая локтями.

— Новый соискатель проявляет энергию, — тоном аукциониста возгласил Фиппс.

Пит вплотную приблизился к листку — в углу было темновато.

«Уэст-Эйрвейс Компани», — прочел он, — вызывает двух бортмехаников, знакомых с северной воздушной службой, для участия в арктическом полете русских летчиков по спасению экипажа судна «Коммодор Беринг». Полет предполагается через Аляску в арктический бассейн к восемьдесят третьему градусу северной широты. Требуется знакомство с моторами «флетчер». Желающим обращаться в отель «Пасифик», № 118, к начальнику русской эскадрильи командору Мочалову, в любое время дня и ночи. Дирекция «Уэст-Эйрвейс Компани».

— Что же тут смешного? — недоуменно спросил Пит, и его вопрос потонул в новом взрыве хохота.

— Конкурс, кажется, заканчивается, — завопил Фиппс, в восторге тряся Пита за плечо, — достойным кандидатом признается механик Митчелл, блондин, двадцати шести лет.

— Оставьте в покое мое плечо, — сказал Пит, освобождаясь резким поворотом, — я спрашиваю, что здесь смешного?

— Вы что… хлебнули с утра? — осклабился Фиппс. — Но ведь только круглый идиот может рискнуть лететь в это время года в Арктику, да еще с русскими. Это сумасшедшие люди. Впрочем, если у вас нет ни папы, ни мамы, ни детишек, им мягкой девочки, с которой приятно поспать, и в черепушке отсутствие мозгов, — вы можете отправиться к командору Мочалову. Воображаю этого командора. Вероятно, весь зарос шерстью и очищает ноздри пальцами.

— Ну, вы преувеличиваете, Фиппс, — несмело сказал кто-то из группы. — Я понимаю, что лететь сейчас в полярное море могут только сумасшедшие. Но насчет русских летчиков — это неправда. Они неплохие ребята. Я видел русского летчика мистера Громо́у — это вполне респектабельный человек и отличный пилот, он брился каждый день. Другой, мне о нем рассказывали знакомые, — командор Слайпни, совсем герой. Он привез в Америку на своем самолете тела разбившихся в Арктике Эйельсона и Борланда. Он нашел их в снегу и во льду.

— Сказки, — Фиппс презрительно повел плечом и скривился, — этот командор Слайпни не садился на самолет до Берингова пролива. Он искал Бена Эйельсона на санях, запряженных оленями. Ему пришлось сесть за рули только в Уэллене. Туда прилетели Ионг и Гильом, и ему волей-неволей пришлось доказывать, что он летчик, иначе был бы скандал. Он перелетел только пролив до Теллора, и Ионг и Гильом, летевшие с ним, видели, что самолет у него качается, как пьяная баба. А обратно из Америки он поехал пароходом, потому что не мог лететь. Мне говорил сам Ионг.

Пит вдруг побледнел и надвинулся на Фиппса. Вышло это у него совершенно непроизвольно, он даже не подумал, что будет делать сейчас и что будет говорить.

— Вы… паршивый лгун! Заткните ваше грязное хайло! Ионг не мог говорить вам ничего подобного. Ионг честный человек и хороший летчик. Я летал с ним на севере, и мне он говорил, что если есть человек, который достоин уважения, так это русский командор Слайпни.

Он начал говорить тихо, но к концу разволновался и закричал. Механики затихли, ожидая развития истории.

— Вы, кажется, сказали, что я лгу? — Фиппс прищурился.

— Да, я сказал, что вы лжете. Вы вообще прохвост! — закричал Пит, уже не владея собой.

Он сам не понимал, что привело его в такое бешеное состояние. Русские были ему совершенно безразличны. Он никогда не видел ни одного русского с того берега и не испытывал желания видеть. Ему приходилось встречать на Аляске людей, говоривших на этом странном языке. Потомки русских колонистов, они, за исключением знания чужих слов, были такими же американцами, как и он сам. Неверие в способности русских летчиков никак не задевало его лично. Он не решался сознаться себе, что причиной его внезапного гнева была ненависть одиночества, ненависть его поколения, миллионов Митчеллов к таким вот развязным красавчикам. Для них все: и хорошие костюмы, и лучшие девушки, и уверенные манеры, и неотразимая наглость победителей. Они лгут — и им верят, они делают подлости на каждом шагу — их считают образцами благородства, им не прожигает лба электрическим током. Хорошо, Пит сейчас покажет ему, что такое взбунтовавшийся Митчелл.