Собрание сочинений. Т. 1. Рассказы и повести - [2]
История много значила для Андрича, она занимает важное место в его концепции человека и общества. Он не раз подчеркивал, что обращение к прошлому не означает ухода от современности: «…разве в прошлом мы не сталкиваемся с теми же явлениями и проблемами, что и в настоящем?.. Ведь и по ту сторону черты, которой условно отделено прошлое от настоящего, писатель находит ту же человеческую судьбу, и он должен увидеть ее и как можно лучше понять, слиться с ней, согреть ее своим дыханием и своей кровью, пока она не станет живой тканью повествования…»
Сараево. Мост Гаврилы Принципа, возле которого произошло покушение на австрийского престолонаследника Франца Фердинанда
Историк по образованию, Андрич хорошо знал прошлое своей страны. Его проза доносит до нас мрачную атмосферу многовекового османского ига с его безграничным произволом, насилием, поруганием человеческого достоинства. Во многих связях и противоречиях показана действительность Боснии и Герцеговины в годы ее оккупации Австро-Венгерской монархией. Исторический мир выписан очень тщательно. Однако Андрич-художник не мог остановиться и не остановился на этом. Он стремился выявить общечеловеческий смысл конкретных исторических ситуаций и их воздействие на формирование личности.
Решая эту художественную задачу, Андрич обратился к тому, что считал первоэлементом истории — легендам, сказаниям, преданиям своего народа. Андрич чрезвычайно высоко ставил «сказку народа о себе» В изучении народных преданий он видел возможность проникнуть в глубокое и подспудное течение жизни, возможность не только узнать прошлое, но и понять настоящее и будущее. В эссе «Разговор с Гойей» (1935) он писал: «…надо слушать легенды — следы вековых коллективных усилий и с их помощью отгадывать, насколько возможно, смысл нашей судьбы. В сказках — подлинная история человечества, в них можно если не постигнуть в полной мере, то почувствовать ее смысл». Спустя почти 30 лет, при получении Нобелевской премии, Андрич повторил почти без изменения эту важную для него мысль: «Может быть, в этих сказках, устных и письменных, и содержится истинная история человечества, и, может быть, по ним можно хотя бы почувствовать, если не узнать, смысл нашей истории». К творениям, созданным народной фантазией, Андрич обращался на протяжении всей своей жизни. Движение его прозы вглубь, к корням и истокам, к «наследию предков», раздвинуло ее временные границы, и в этих расширившихся границах судьба отдельного человека оказалась крепко связанной с судьбой человечества.
Эта особенность творчества Андрича проявилась уже в первом его прозаическом произведении — рассказе «Путь Алии Джерзелеза» (1919).
Алия Джерзелез — герой мусульманского фольклора Боснии. У Андрича он показан не на поле боя, не в сражениях, прославивших его, а как бы с близкого расстояния, в обычной, житейской обстановке. Издали Джерзелез выглядит как подобает герою — на белом коне, в расшитой золотом одежде, ему предшествует песня о его силе и подвигах. Но стоит ему сойти с коня, как выясняется, что он мал ростом, некрасив, неуклюж, неискусен в разговоре. А присоединившись к толпе праздных гуляк на постоялом дворе, он уже ничем не отличается от них. Он даже уступает им в уме, в находчивости. Легко воспламеняясь от недоступной ему женской красоты, он постоянно попадает в смешное положение. Андрич не спорит с народным преданием, он показывает Джерзелеза в другом измерении. Легендарный герой предстает человеком со смятенной душой, который страдает — смешно и нелепо — из-за своей вечной погони за недостижимым, из-за неутоленной жажды красоты.
«Путь Алии Джерзелеза» открывает в творчестве Андрича тему невозможности для человека осуществить себя в мире, где господствует зло, каким был мир средневековой Боснии. В рассказе о Джерзелезе эта тема звучит еще приглушенно, драма снижается комизмом ситуации. В последовавших затем рассказах ощущение драматизма нарастает. Все, о ком пишет Андрич, как бы окутаны плотным покровом зла, в котором они задыхаются, не находя выхода. Задыхается от тоски, от ужаса, от бессилия не то что изменить — понять свою жизнь обезумевший убийца, янычар Мустафа Мадьяр. В рассказе намечаются социальные причины трагедии — служба в оттоманской армии, захватнические походы, право безнаказанно убивать, насиловать, грабить. Заброшенные книги и зурна, которые, конечно, не случайно упоминаются несколько раз, — знак иной, несостоявшейся жизни Мустафы Мадьяра. Однако самому Мустафе это не дано понять.
Конфликт человека со своим окружением, с самим собой в 20—30-е годы Андричу часто представляется неразрешимым и фатальным. Зло, царящее в мире, по мысли писателя, поражает правых и виноватых, добрых и злых, богатых и бедных («Олуяковцы», «У котла», «Туловище», «Любовь в местечке»). Гордая и властная красавица Аника («Времена Аники») сеет раздор, ненависть, ломает чужие судьбы, но и она чувствует себя безвольной игрушкой зла: «Доброе дело сделал бы тот, кто меня убил бы». Иногда рассказ о злоключениях героев смягчается комизмом ситуации, как в новеллах «Путь Алии Джерзелеза», «Чоркан и швабочка», «В темнице», иногда в нем пробивается свет добра («В мусафирхане», «Исповедь»). Но зло, как правило, могущественнее. В рассказах этой поры писатель пытается постичь драматизм жизни, ее подспудные, таинственные силы.
