Собрание сочинений - [9]

   20          Какъ темны облака домъ Царскiй окружали;

             Подобно солнечный вселенной льстящiй зракъ

             Сгущенныхъ тучь отъ глазъ скрываетъ часто мракъ;

             Когда поверхность ихъ лучами озлащенна,

             Отъ грома ихъ земля бываетъ устрашенна;

   25          Но нынѣ смутныя веселости разгнавъ,

             Всю важность ощутивъ Владѣтелевыхъ правъ;

             И возвративъ себя народу и коронѣ,

             Явился Iоаннъ какъ дневный свѣтъ на тронѣ;

             Сердца воззрѣнiемъ безмрачнымъ восхищалъ,

   30          Со умиленiемъ Боярамъ онъ вѣщалъ:

             О вы, которые державу мнѣ вручили [4],

             И царствовать меня во младости учили!

             Мнѣ мнится, моего правленiя заря,

             Не кажетъ днесь во мнѣ достойнаго Царя;

   35          Мечтается въ умѣ моихъ мнѣ предковъ слава,

             Я вижу подвиги младаго Святослава;

             Онъ зрится въ полѣ мнѣ между шумящихъ стрѣлъ,

             Парящъ во слѣдъ врагамъ Россiйскимъ какъ орелъ.

             Ревнуетъ духъ во мнѣ Владимиру святому;

   40          Завидую изъ рукъ его звучащу грому,

             Который онъ на Тавръ, на Халкидонъ металъ,

             И солнцемъ наконецъ своей державы сталъ;

             Отдавъ покой и миръ врагамъ своимъ недавнымъ,

             Россiю просвѣтилъ закономъ православнымъ.

   45          Предсталъ моимъ очамъ Великiй Мономахъ,

             Который наводилъ на Цареградцовъ страхъ,

             И гордость обуздавъ Монарховъ ихъ надмѣнныхъ,

             Къ ногамъ своимъ Царей увидѣлъ преклоненныхъ;

             Смиряяся Комнинъ, въ знакъ мира наконецъ,

   50          Ему приноситъ въ даръ порфиру и вѣнецъ.

             Я сей вѣнецъ ношу, державу ту имѣю,

             Но предковъ шествовать стезями не умѣю.

             Недавно возгремѣлъ побѣдами мой дѣдъ,

             Отечество свое отъ многихъ спасшiй бѣдъ:

   55          Россiя вознесла главу при немъ высоко,

             Потупилося ордъ враждующее око:

             Потомокъ я и сынъ Монарховъ таковыхъ,

             Имѣя ту же власть, нейду слѣдами ихъ.

             Злодѣями со всѣхъ сторонъ мы угнѣтенны,

   60          И столько презрѣны, сколь были мы почтенны.

             На что народамъ Царь, Вельможи имъ на что,

             Когда ихъ защищать не думаетъ никто?

             Вельможи и Цари отечества ограда!

             Мы спимъ, какъ пастыри безпечные у стада;

   65          Не Крымъ, и не Казань губители его,

             Мы первые враги народа своего.

             О Россы! ваша честь и слава умерщвленна,

             И есть ли въ свѣтѣ мы, забыла вся вселенна.

             Надъ самой бездной мы злощастiя стоимъ,

   70          Мы гибнемъ, но спасать Россiю не хотимъ!

             Казань, которая Россiю ненавидитъ,

             Теперь со трепетомъ Свiяжски стѣны видитъ;

             Тамъ другъ отечества, тамъ вѣрный Царь Алей

             Разсѣянныхъ Татаръ погналъ во градъ съ полей;

   75          Въ единое гнѣздо злодѣи наши скрылись,

             Широкiе пути намъ къ славѣ отворились;

             Не наши выгоды хощу вамъ описать,

             Хощу совѣта, какъ отечество спасать?

             Отважиться ли намъ съ Ордами къ трудной брани,

   80          Иль въ страхѣ погребстись и имъ готовить дани?

             Я стражъ отечества, а вы его сыны,

             И должны ваши быть совѣты мнѣ даны….

                       Такое Iоаннъ представилъ искушенье,

             Вельможамъ собраннымъ на твердое рѣшенье;

   85          Но каждый взоръ изъ нихъ другъ на друга кидалъ,

             И младшiй старшаго къ совѣту ожидалъ.

             Тогда отвѣтъ простеръ сѣдиной умащенный,

             Носящъ чинъ Ангельскiй и санъ первосвященный,

             Небеснымъ житiемъ извѣстный Данiилъ:

   90          О Царь! ты кровь мою къ отмщенью вспламенилъ,

             Ты бѣдство общее толь живо мнѣ представилъ,

             Что не любить въ сей разъ враговъ меня заставилъ;

             Но правила мои и санъ претитъ мой мнѣ,

             Другова поощрять и мыслить о войнѣ.

   95          Когда бы дѣйствiе слова мои имѣли,

             Нигдѣбъ оружiя на свѣтѣ не гремѣли;

             Однако есть враги, и бранямъ должно быть;

             Ихъ можно дозволять, но брани грѣхъ любить;

             Не кровiю алкать Монарха устремляю,

   100          Но вѣру защищать тебя благословляю.

                       Казалось съ небеси тѣ слышались слова,

             И преклонилася вѣнчанная глава.

             Сiяли радости въ очахъ у Iоанна;

             Но слышенъ тихiй гласъ Боярина избранна,

   105          Который зрѣлымъ былъ разсудкомъ озаренъ,

             Власами бѣлыми, какъ снѣгомъ, покровенъ;

             Кубенскiй Князь то былъ, столѣтiя достигшiй,

             Заслуги многiя отечеству чинившiй,

             Дрожащу руку онъ прижавъ ко персямъ рекъ:

   110                    Сѣдины на главѣ мой древнiй кажутъ вѣкъ,

             И щастiе уже не льститъ мнѣ никакое,

             Я только жизнь мою хочу скочать въ покоѣ;

             Не сродника во мнѣ почти, о Государь!

             Но старцевыхъ рѣчей послушай юный Царь: