Собрание сочинений - [219]

       Тогда злодей полки, как волны, разделил,

       На Троекурова всю ярость устремил.

       Воитель в подвигах неукротимый, злобный,

       Закинув на хребет свой щит, луне подобный,

       В уста вложив кинжал и в руки взяв мечи,

       Которы у него сияли, как лучи,

       Бежит.

Песн. X, ст. 583–589.

Не знаю, как Озмар мог сражаться с кинжалом во рту! Может быть, Херасков думал, что искусство сражаться состоит во множестве оружия; в таком случае напрасно рыцаря и лошадь его не утыкал копьями. Следующее описание немного уступает этому:

Тогда совокупясь, как страшные стихии,

Четыре рыцаря пошли против России [63],

Подобно слившися четыре ветра вдруг,

Бунтуют океан, летая с шумом вкруг,

Их жадные (?) мечи в густой пыли сверкают,

Разят, свирепствуют, как страшны львы, рыкают [64].

Россияне уже хотели отступить,

Но силы новые пришли их подкрепить,

Бог волею своей, царь добрыми очами,

Вельможи твердыми и мудрыми речами [65].

Песн. XI, ст. 227–236.

Представления одного или нескольких рыцарей, побивающих целое войско, принадлежат к нелепым сказкам времен рыцарских. Хераскову мало казалось, что четыре рыцаря обратили в бегство полки россиян, он заставляет еще подкрепить бегущих: бога "своею волею", царя "добрыми очами" (!!), а вельмож — "мудрыми речами"!!!

Мироед, сражаясь с Курбским, получил смертельную <рану>. Рамида, стоя на городской стене

       И видя во крови Мироеда, воздохнула:

       К Мироеду паче всех она была склонна;

       Забыла, что сама в чело поражена,

       Мгновенно в сердце к ней Мироедов стон преходит

       И в духе жалость, гнев, отмщенье производит:

       Бежит и встрешного мечом своим сечет;

       На копья, на мечи Рамиду страсть влечет.

Песн. XI, ст. 204–210.

Вот как описывает Херасков смерть одного из своих героев:

       Щитом себя Мироед закрыть не ускорил,

       Взревел, и тылом он хребет коня покрыл.

Песн. XI, ст. 201 и 202.

И невольник, надевши присланную Алею от Сумбеки одежду,

      …пал, взревел и дух свой испустил.

Буря разбила суда с воинскими снарядами, Иоанн с твердостию духа

       Вещал: погибло все, осталась храбрость нам!

       На храбрость, воины, надежду возложите

       И грудью грады брать искусство покажите.

Воины отвечали:

       Мы грудью град возьмем!

Что ж, вы думаете, они сделали? бросились на приступ? Совсем напротив:

И с шумом как орлы ко стану потекли[66].

Письмо мое сделалось бы слишком длинным, если бы я захотел вычислять все худые места в "Россияде". Справедливость требует также упомянуть о прекрасном описании царства Зимы в XII песни. Жаль только, что ее пребывание назначено на Кавказе, гораздо правдоподобнее и лучше было бы сделать ее царством Уральские горы и Ледовитое море. Может быть, стих:

       Там зримы кажутся вещаемы слова

есть один из превосходнейших стихов, какие только когда-либо производили отличнейшие гении стихотворства.

Из всех фигур уподобление или сравнение чаще употребляется эпическими стихотворцами: оно делает предмет ясным и более его живописует. Вы знаете прекрасное Луканово уподобление Помпея древнему дубу, который держится на земли уже не корнями, но одною своею тяжестию:

       Qualis frugifero quercus sublimis in agro

       Exuvias veteres populi sacrataque gestans

       Dona ducum nee jam validis radicibus haerens

       Pondere fixa sua est; nudosque per aera ramos

       Effundens, trunco, non frondibus, efficit umbram

       At quamvis primo nutet casura sub Evro,

       Et circum sylvae firmo suo robore tollant,

       Sola tamen collitur {*}.

       {* Дуб величавый таков посреди полей плодоносных

       Весь под дарами вождей, под добычею древней народа:

       Уж не впивается он корнями могучими в землю,

       Держится весом своим и, голые ветви подъемля,

       Тень от нагого ствола, не от листьев зеленых кидает;

       Хоть и грозит он упасть, пошатнувшись от первого ветра,

       Хоть возвышаются вкруг леса в своей силе цветущей,

       Только ему весь почет (лат.). — Перевод Л. Е. Остроумова9.}

Я не нашел в "Россияде" ни одного истинно пиитического сравнения. Герои ее или действия их уподобляются предметам самым обыкновенным, низким, а иногда даже ничего не значащим, наприм<ер>:

Главу единому как шар он (Озмар) разрубил [67].

Казанцы:

Как волки наших сил в средину ворвались[68].

Бронями зашумел как ветвистое древо [69].

Как с неким стадом птиц, царь с войском подвизался[70].

Как в храме божием является олтарь,

Так зрится мне грядущ в средине оных царь [71].

Как выжлец скачущий далеко волка гонит,

Туда склоняя бег, куда он бег уклонит,

Зубами, кажется, касается ему:

Так рыщет вслед герой злодею своему [72].

Таким же точно образом один биограф Суворова сравнивает сего знаменитого полководца, отступающего иа Швейцарии, со львом, коего вблизи преследуют собаки10.

Следующие сравнения годились бы для вывороченной "Россияды":

Как мельничны крыле, вращал ужасны длани [73].

Как мехи, ребра их (тсовей) расширяся дрожат [74].

И воздух, вкруг земли недвижимо стоящий,

Едва не равен был воде, в котле кипящей [75].

. . . . . . .воспенясь как котел

Мстиславский дать ответ срацину восхотел [76]

Не знаю, был ли Херасков натуралистом: по крайней мере из беспрестанных сравнений со змеями можно заключить, что он любил сих пресмыкающихся. Единственно для любопытства выписываю несколько таких сравнений;