Соблазненная во тьме - [9]

теперь уже без пластыря, так же выглядел припухшим. Но под всеми этими

повреждениями, он все еще видел Котенка, которая выжила не смотря ни на что.

И снова, сердце в его груди будто защемило. Калеб не позволил этому чувству

отразиться на своем лице.

Он пытался подобрать подходящие слова.

Но что он мог сказать после случившегося прошлой ночью, и все еще не

оправившись от сообщения Рафика? Ведь все, чем он располагал - это еще более

плохие новости. Поэтому, он просто решил изложить очевидное, - Уже утро.

21

Соблазненная во тьме. С. Дж. Робертс.

Брови Котенка нахмурились, и она поморщилась от напряжения.

- Я знаю. Я давно проснулась, - угрюмо произнесла она.

Калеб отвел взгляд, изображая заинтересованность в окружающей их обстановке.

Вчера он едва не облажался, и чуть не трахнул ее. А этого ни за что нельзя было

допустить.

Калеба заполнило чувство срочности - они должны были покинуть это место, и

чем быстрее, тем лучше. Но он никак не мог заставить себя произнести эти слова

вслух.

Ночь была напряженной.

- Тебе... больно? Ты сможешь сесть? - прошептал Калеб.

- Я не знаю. Мне слишком больно, чтобы даже попытаться, - так же мягко

прошептала Котенок.

На мгновение - слишком долгое мгновение, их взгляды встретились, почти

соприкасаясь, после чего оба быстро, даже лихорадочно отвели глаза, предпочитая

смотреть куда угодно, только не друг на друга.

- Или может, я просто слишком напугана, чтобы думать о том, что произойдет

сегодня. Или завтра. Может быть, я просто хочу уснуть, и проснуться от своей жизни.

В ее голосе ощущалась боль, и он знал, что она была не физической.

Калеб посмотрел в ее сторону и заметил, что она не плакала. Она просто

уставилась в пустое пространство, слишком онемевшая для слез, предположил Калеб.

Ему было хорошо знакомо это чувство. А теперь еще и эта неопределенность, которую

он никогда раньше не испытывал.

Из-за случившегося между ними, Калеб чувствовал себя скованным, потому как

независимо от того, насколько раньше все было запутанным, он все равно мог

контролировать себя и абстрагироваться от нежелательных мыслей. Но эта ситуация

была иной. Их длительное существование друг с другом только продлит агонию,

принеся с собой больше боли.

Калеб потер свое лицо, почесывая пальцами щетину, и отвлекая себя этим,

словно ему больше никогда не придется смотреть на Котенка, и никогда не нужно

будет говорить о том, что они должны покинуть это место, и, что независимо от

прошлой ночи... она все еще его пленница. А он все еще ее Хозяин.

- Пошло все нахрен! - выругалась она решительным голосом, казалось,

просыпаясь от оцепенения, и снова становясь живой и своевольной, - Давай покончим

с этим, Калеб. Какого черта сейчас происходит?

22

Соблазненная во тьме. С. Дж. Робертс.

Калеб.

Он посмотрел на нее. Вот опять, она назвала его по имени. И он знал, что должен

был ее исправить, заставить ее обращаться к нему Хозяин, снова выстроить между

ними барьеры и границы, но он, блять, просто не мог этого сделать. Он устал! Он так,

мать его, устал.

- Думаю, сначала, завтрак. После, мы должны будем уехать. А “все, что, кроме” -

я обсуждать не собираюсь.

Он попытался придать своим словам некое подобие легкомыслия, но это не

сработало, и Котенок это знала.

- А прошлая ночь?

Она старалась придерживаться нейтрального тона, но зная ее уже слишком

хорошо, Калебу не нужно было гадать, о чем именно она спрашивала. Котенок хотела

понять, значит ли она что-нибудь для него, учитывая тот факт, что они почти...

переспали, и изменило ли это его намерение продать ее в сексуальное рабство.

Ответ был и да... и нет. Владэк все еще должен был заплатить, а у Котенка по-

прежнему была в этом своя роль.

Они уже прошли точку невозврата.

- Я рассказал тебе обо всем, что тебе нужно было знать.

Он замолчал, смягчая свой тон.

- Больше я тебе ничего не скажу. Так что, перестань задавать вопросы.

Вскочив с кровати, он бросился в сторону ванной комнаты.

Оказавшись внутри, и избегая своего отражения, он начал искать зубную щетку.

Найдя две, стоящие рядом с раковиной, и выбрав менее использованную на вид, Калеб

выдавил на нее немного пасты. Микробы были последним, о чем он переживал в это

утро. И, несмотря на то, что он принимал душ всего несколько часов назад, он открыл

горячую воду, и начал снимать с себя позаимствованную одежду.

Вода ошпаривала его, и его собственное тело боролось с желанием покинуть

карающую температуру воды, но Калеб не позволял себе этого. Он заставлял себя

чувствовать обжигающую боль. Стиснув зубы, он проигнорировал тот факт, что,

возможно, в некоторых местах его кожа покроется волдырями.

Положив руки на стену, он позволил почти кипящей воде и многочисленным

душевым головкам смыть его замешательство.

Его спина была напряжена и стала сверхчувствительной. Шрамы, уродовавшие

его плоть зудели и оживали. Это было то самое чувство, которое он искал. Эти шрамы