Соблазненная принцем - [21]

— Ты бывал в Англии? Возможно, мы там встречались.

— Я никогда не бывал в Англии. Так что — нет. Ты напоминаешь мне человека, которого я видел очень давно…

Жан-Пьер уставился на Рауля, пристально вглядываясь в него.

— Когда же это могло быть?

— Мне самому этот вопрос не дает покоя, словно больной зуб. Но я скоро вспомню. А пока я с нетерпением жду следующего визита в твой дом.

— В следующий раз я пришлю приглашение.

— В этом нет необходимости. Я нахожу, что гораздо забавнее просто… зайти на огонек.

Жан-Пьер прикоснулся пальцами к своей шляпе, повернулся и вышел из конюшни, громко стуча каблуками по деревянному полу.

Томпсон, выйдя из стойла, смотрел ему вслед.

Рауля насторожил топот сапог Жан-Пьера.

— А ведь мы не слышали, как он вошел, не так ли?

— Нет, сэр, не слышали, — сказал Томпсон. — Он, должно быть, подошел крадучись.

— Он мастер ходить на цыпочках. Как ты думаешь, слышал он что-нибудь такое, чего не следовало слышать?

— Я уже подумал об этом и уверен, что не слышал. — Томпсон, продолжая смотреть из двери, понизил голос: — Интересно бы узнать, правда ли, что он вас помнит.

Рауль усмехнулся, фыркнул, потом, прислонившись к стене, расхохотался и кивнул.

Томпсону это явно не показалось забавным.

— Позвольте спросить, с каких пор?

— Мне кажется, он мог быть свидетелем одного происшествия, после которого меня срочно вывезли из Морикадии.

Рауль при этом воспоминании стал серьезным, хотя улыбка на губах осталась.

— Что это за происшествие?

Четкая дикция Томпсона стала еще более четкой.

— В те дни я был несколько диковат.

— Я это помню, сэр.

— Нет, ты не понимаешь. В том возрасте я был сущим наказанием. А потом из-за своих выходок вынужден был уехать в Англию. Это был жестокий урок, который заставил меня понять, что все, что я делаю, имеет последствия. Это, да еще тоска по дому поубавили мою прыть, — сказал Рауль, став абсолютно серьезным. — Но до тех пор… — Он покачал головой, вспоминая. — Семейство де Гиньяров славилось своим осенним пикником. Они усаживались в ярко украшенные повозки и ехали на поляну в лесу, где был воздвигнут великолепный белый шатер, и устраивали там пиршество, поедая мясо дикого вепря…

— Убитого преданными, любящими подданными? — подсказал Томпсон.

Рауль кивнул.

— Если их преданные, любящие подданные плохо исполняли свою роль, их ждала жестокая расплата. На протяжении всей нашей долгой истории члены моей семьи были воинами, так что мы умели охотиться на вепря. У нас были лошади, но они были слишком дороги для нас, чтобы, преследуя зверя, рисковать ими, доставляя удовольствие де Гиньярам. У нас было немного огнестрельного оружия, но его получали контрабандным путем, а де Гиньяры строго следили за этим, так что мы опасались попасться им на глаза с оружием.

— Члены вашей семьи охотились на дикого вепря пешими? — спросил явно потрясенный Томпсон. — С копьями? Боже милосердный, но это же какое-то Средневековье.

— Но ты находишься в первобытной стране, Томпсон. — По выражению лица Томпсона было ясно, что он это отлично знает. — У нас была многочисленная семья, в которой и мальчики, и девочки не были изнежены и с раннего возраста умели за себя постоять. Еды было мало, зимы суровые, гнет де Гиньяров невыносим. Однако несмотря на все это, мои дедушка и дяди не позволяли мальчикам охотиться вместе с ними. С вепрями опасно иметь дело. Поэтому мужчины подсаживали нас на деревья, приказывали сидеть и не двигаться и спускали собак, чтобы загнать вепря.

— Вепри и впрямь такие злые, как о них говорят?

— Когда вепря загонят, он бросается в бой. Он припадает к земле, он очень стремителен, он тяжел, и если ему удается ускользнуть от пик, он может выпустить кишки человеку.

— Ого!

В восклицании Томпсона явно слышалось недоверие цивилизованного англичанина.

— Когда мне было семь лет, я видел, как вепрь бросился на дедушку и располосовал ему ногу своими клыками. После этого дедушка всю жизнь хромал. Сын королей, изувеченный на службе у детей французских узурпаторов. А им это было безразлично. Их преданные, любящие подданные зажарили вепря и принесли то, что было выращено в их садах и на полях, чтобы накормить угнетателей.

— Удивительно, что де Гиньяров не отравили.

— Они заставляли морикадийских ребятишек пробовать пищу.

— И вас тоже?

— Нет. Я был королевским престолонаследником и считался слишком большой ценностью, чтобы рисковать мною. Можешь себе представить, в какую ярость это меня приводило. Это и еще поддразнивания моих кузенов. — Вспомнив какую-то важную подробность, Рауль добавил: — Их преданные и любящие подданные копали и обустраивали также отхожие места для королевского дерьма де Гиньяров.

— Что вы тогда натворили, сэр? — не скрывая подозрения, спросил Томпсон.

— Мне было десять лет. Шел первый год правления принца Сандре, и я хотел отомстить за своего дедушку. Поэтому в моей голове созрел план. — Даже сейчас, зная, какую катастрофу это повлекло за собой, Рауль не мог удержаться от улыбки. — Ты помнишь, как я выглядел, когда приехал в Англию? Маленький, щуплый — кожа да кости.

— Голодный, — добавил Томпсон.

— И это тоже. В ночь перед знаменитым пикником де Гиньяров я взобрался на дерево, перелез на крышу шатра и сделал в шелку разрез, сквозь который можно было просунуть коровий мочевой пузырь, наполненный экскрементами де Гиньяров, собранными в отхожем месте…