Собиратели трав - [17]

А в другой раз в душную пору пополудни До Хок-ро и незнакомец шли по сопке с мешками набранной травы за плечами. Солнце палило, трава резко пахла зеленью. До Хок-ро шел Впереди, ему было жарко, он спешил, как только мог. Спуститься по крутому склону сопки не решилась бы и коза, и оба тащились кружной дорогой, через кладбище, хотя Камарон был рядом, прямо под ногами. На берегу там и сям метались костры, пахло дымом, поднимавшимся до вершины сопки и выше ее, но идти до этих костров надо было еще долго. Хорошо, что внизу, у города, где сопка кончается плавным спуском, ждет их свежая, холодная вода в колодце. У старика на спине, под мешком, пропотел насквозь пиджак, кепка его тоже взмокла с того края, где лоб. Глядя с высоты на море, глядя на белую извилистую кромку прибоя, старик представлял жгучую соль, которою была насыщена вся эта необъятная громада воды, и от этого пить хотелось еще сильнее. И он, когда заметил сидящих среди могил лесорубов, игравших в карты, не захотел даже подойти к ним.

Но лесорубы его окликнули.

— Хок-ро! Сюда! Посидим вместе, Хок-ро! — сипло проревел толстяк Паге, крутя над головой ладонью.

Пришлось До Хок-ро свернуть с пути. Может быть, найдется у них вода? Оказалось, что умер старик Ю, умер-таки от своего кашля, и лесорубы покинули свою работу и все приехали в город, чтобы похоронить его. До Хок-ро, как узнал об этом, повалился возле свежей могилы, стал ударять по земле кулаком и причитать. Он стольким был обязан старику Ю! Затем До Хок-ро попросил напиться. Паге налил ему водки в стакан, ничего другого из питья у лесорубов не оказалось, и старик выпил водки. Через минуту он уже опьянел.

А лесорубы продолжали играть в карты. Толстяк Паге мошенничал, и бригадир Хе лупил его своей огромной ладонью по загривку, пытался влепить по лысине. Паге прикрыл голову картами, живот его под синей майкой подскакивал от смеха. В стороне на кладбищенской мягкой траве лежал Че-сан, раскинув ноги в новых ботинках, положив одну руку на живот. Он спал — нос блестит, как стручок красного перца, рот открыт, изо рта хриплая музыка, будто там варится суп. Пил молодой Че-сан как ребенок, дырявый наперсток его мера, шутили лесорубы. В тени чьей-то большой могилы, прислонясь спиною к ограде, сидел Ивомото в новом темно-синем костюме, сшитом четыре года назад. Он был чисто выбрит, кепка с пуговкой на макушке ровно сидела на его худой маленькой голове.

— Хок-ро, — сказал Паге, плутуя в карты, — где такого друга отыскали? — Паге имел в виду незнакомца, который уселся недалеко от Ивомото.

— О, это не простой человек, — важно сказал До Хокро, кивая самому себе. — Он болен, у него отпуск… Он приехал дышать морским воздухом… лечиться.

. — Налейте ему водки, Хок-ро, — сказал Паге. — Сразу видно, что большой начальник. — И он снова затряс своим изрядным животом, раскрыв широкий, веселый рот.

— Я налью… если уважаемая компания… — начал было До Хок-ро.

— Наливайте, наливайте! — сказал бригадир Хе. — Сегодня угощает покойник, а он богатый человек. Теперь мы все его наследники.

— Что-то мне не везет, — сказал Паге. — Попрошу-ка у дедушки.

Паге пополз на четвереньках к небольшому темному холмику могилы и стал тыкаться в него лбом — класть поклоны.

— Дедушка Ю, ради бога, помогите мне обыграть этих почтенных жуликов, — дурашливо помолился он и вернулся ползком на свое место.

До Хок-ро плеснул водки в стакан и стал подзывать своего спутника, кивать головой и подмигивать одним глазом. Тот подумал, потом встал и подошел. Пил он как вполне приличный человек — присев на землю и скромно отвернувшись в сторону от старших.

— Молодец парень, — похвалил его бригадир Хе, следивший за незнакомцем краем глаза. — Куши-куши! — прогудел он ласково своим богатырским голосом, кивая на закуску, разложенную по чашкам прямо на траве. В чашках лежали мясо и рыба.

Захмелевшему До Хок-ро захотелось вдруг петь. И, как будто угадав его желание, кто-то из лесорубов затянул песню.

«Белая куртка, белые штаны, — я поющий добрый крестьянин», — пел лесоруб.

«Желтая юбка, алая кофта, — я поющая добрая крестьянка», — подхватил До Хок-ро, мотая головой в лад пению.

— Ну-ка, потише! Эй, Хок-ро! Поминайте человека пристойно. А шуметь нечего, не дети!

Все на минуту примолкли. Над людьми странно — в два прыжка — бесшумно пронеслась рябенькая птица. Че-сан хрипел и булькал во сне. До Хок-ро сидел на чьейто заброшенной могиле с упавшим на нее крестом; даже пьяный, он не переставал побаиваться сурового великана Хе. Незнакомец с улыбкой смотрел на всех.

— Человек помирай, его хорони, — стал объяснять ему бригадир, указывая на свежую могилу.

— А почему веселье? Почему карты? — спросил незнакомец.

— Эй, люди! — закричал вдруг До Хок-ро. — Я его давно знаю! Это не простой человек… поверьте!

— Разбудите Че-сана, пусть поговорит с человеком, — попросил бригадир Хе. Молодой Че-сан лучше остальных лесорубов говорил по-русски, недаром он был женат столько раз на пожилых русских вдовах.

Кто-то потянулся и дернул спящего парня за ногу — нога протащилась по земле, как жердь, в руке лесоруба остался новый полуботинок Че-сана, и тут все увидели его пропревшие носки с двумя дырочками на подошве.