Собинов - [79]
Л. В. Собинов, Л. В. Нежданова, К. С. Станиславский.
— Ну, друзья, давайте побеседуем, — предложил Леонид Витальевич. — Драматическая фраза должна быть не только сказана, но и спета. В этом я вижу основу своей задачи. В вашем возрасте голос гибок, пластичен, поддается обработке. В голосе у каждого из вас заложено богатство тембров, богатейшая палитра красок, которыми надо широко пользоваться в интересах художественной выразительности. Я не случайно воспользовался словом «палитра», — пояснил Собинов, заметив тень недоумения, пробежавшую по лицу сидевшего в первом ряду чрезвычайно внимательного юноши. — Это образное выражение подсказал мне один большой меломан, ныне покойный, в разговоре о пении несравненного Мазини. Брошенное моим собеседником слово открыло мне сразу глаза на процесс работы и дало такой толчок, который определил мое продвижение вперед и принес мне самому много творческой радости.
Так вот, друзья мои, я не собираюсь говорить длинной речи, — заключил Собинов, — прошу вас только отнестись ко мне товарищески, с возможной искренностью и дружеским расположением, помня о том, что мы работаем в театре Станиславского и должны быть достойны его имени.
С этого дня началась большая дружба между Собиновым и молодыми артистами.
В воспоминаниях артистов Оперной студии имени К. С. Станиславского, несмотря на короткий срок, который удалось проработать там Л. В. Собинову, ярко запечатлелся его облик как чуткого и вдумчивого руководителя. Любовь к молодежи воодушевляла Леонида Витальевича, и он работал с необычайной энергией и подъемом, успев за три месяца почти полностью пройти оперу «Дон Пасквале» и приготовить программу концерта «Пушкин в музыке». Леонид Витальевич часто посещал репетиции и учил молодежь, как глубже вживаться в образ, тоньше проникать в замысел композитора. Внимательно ознакомившись со всей труппой, Леонид Витальевич выдвинул из числа хористов на первые партии А. И. Орфенова, ныне заслуженного артиста РСФСР. Постановка «Дон Пасквале» — оперы, в которой Собинов когда-то дебютировал в миланском театре «Ла Скала», проходила под его непосредственным руководством. Помещений для репетиционной работы у студии было недостаточно, и Леонид Витальевич охотно приглашал молодежь к себе. Атмосфера занятий носила непринужденный характер. Леонид Витальевич в промежутках между делом часто демонстрировал студийцам напетые им пластинки, декламировал свои стихи.
Он не довольствовался только подготовкой вокальной стороны оперы, но входил также во все детали постановки: требовал осмысленности перевода, воевал против ненужных отступлений от оригинала. Его богатейший сценический опыт позволял ему свободно ориентироваться и в вопросах чисто режиссерских. Так, благодаря неоднократному вмешательству Леонида Витальевича, были устранены излишне сложные мизансцены, отчего спектакль значительно выиграл.
…Репетировали «Евгения Онегина». Шла сцена в саду — объяснение Онегина с Татьяной. Несмотря на усилие артистов и режиссера, она явно не клеилась…
Леонид Витальевич долго сидел, слушал, смотрел, потом неожиданно встал: «Дайте, я покажу» — и пошел на сцену. Вместо пожилого, полного человека артисты увидели подлинного Онегина — молодого, с барственной осанкой, немного рисующегося своим благородством. Почувствовав рядом с собой такого партнера, по-иному стала подавать реплики и артистка, игравшая Татьяну. Этот блестящий показ стоил многих напрасно потраченных усилий режиссуры…
Наступившее лето прервало работу Леонида Витальевича. Вместе с женой и дочерью он поехал отдыхать за границу. Посетил Милан — город, особенно дорогой ему по воспоминаниям. Встречи со старыми друзьями— итальянскими певцами и музыкантами — были очень теплыми.
Незаметно подкралась осень. Пора было возвращаться на родину.
«Еду домой и радуюсь, что сердце в общем в порядке. Очень соскучился по дому и по работе», — писал он из Берлина 8 октября.
Остановившись в Риге, Леонид Витальевич не вытерпел и позвонил по телефону в Москву, интересуясь ходом работ в Оперной студии. В одном из санаториев близ Риги лечился В. И. Качалов. Собинов поехал навестить старого друга. Веселый, жизнерадостный, он с увлечением делился с Качаловым своими планами. Его очень занимала будущая работа в Академии вокального мастерства (предполагалось, что такая Академия будет организована при Большом театре). Затем перешли на воспоминания.
«Он не захотел войти в комнату, и мы остались на воздухе, в саду, — рассказывал В. И. Качалов. — Леонид Витальевич говорил о партии Ленского, которую ему как-то пришлось петь на украинском языке. «Послушай, как это хорошо звучит!» — сказал он и потихоньку запел. Санаторные больные один за другим повылезали из окон и дверей дома: как ни тихо он пел, нельзя было не узнать знаменитого собиновского пиано. А потом, когда Леонид Витальевич уехал, они все жалели, что он так мало побыл с нами: «Ведь это был Собинов! Ах, почему же он так мало пел!..»
Л. В. Собинов.
16 октября он рассчитывал быть в Москве. Но смерть распорядилась иначе. 14 октября 1934 года перестало биться сердце великого артиста, навеки умолк певец, так щедро даривший людям радость, надежду, счастье…
