Собинов - [12]
Додонов с радостью отдавал свои знания способному ученику. Не скупился и на похвалы. Однако сам Собинов относился к своему исполнению очень критически, чутко прислушивался к оценке товарищей и печатным отзывам об ученических концертах его класса.
Несмотря на то, что Университет требовал много сил и времени, первый год занятий в Филармоническом училище прошел настолько удачно, что Собинова сразу перевели на третий курс. Столь быстрые успехи свидетельствовали о выдающейся одаренности молодого певца.
Общительный, необычайно симпатичный Леонид Собинов и в Филармоническом училище очень скоро приобрел много друзей и товарищей, как и он, энтузиастов музыкального искусства. Особенно близко сошелся он с «захарьевцами» (так называли учеников Филармонии, живших в меблированных комнатах Захарьева на углу Кузнецкого моста и Рождественки). Образовался небольшой кружок. В пего входили певец-баритон А. Альтшуллер, пианист Б. Плотников, контрабасист С. Кусевицкий, сестры Шпигель (Роза — певица и Анна — пианистка), Ю. Энгель, впоследствии музыкальный критик. Здесь часто собиралась молодежь из Филармонии, Университета, с Высших женских курсов, Училища живописи. Вскладчину покупали недорогую закуску — булки, колбасу, знаменитые филипповские калачи. Иногда жарили и бифштексы, покупали несколько бутылок пива. Отдав дань гастрономии, молодежь с жадностью набрасывалась на музыку. Слушали затаив дыхание трио Чайковского, вдохновенные произведения Бетховена — «Крейцерову сонату», «Патетическую», «Лунную», «Аппассионату»…
Но вот у пианино появлялся Собинов с охапкой нот, и со всех сторон сыпались «заказы»: «Азру», «Чаруй меня», «Ни слова, о друг мой», «Забыть так скоро!» И молодой певец пел. Пел один, пел вдвоем с Розой Шпигель, пел со всеми вместе, запевая хоровую песню. Исполнение перемежалось жаркими спорами о певцах, об искусстве…
Еще в первые месяцы учебы в Филармоническом училище Собинов познакомился с двумя милыми девушками: Марией Федоровной Каржавиной и Елизаветой Александровной Собиновой. Маша Каржавина училась в классе Додонова. У нее было сопрано драматического оттенка. Лизочка Собинова оказалась двоюродной сестрой Леонида, дочерью старшего брата его отца — Александра Васильевича Собинова. Вскоре все трое настолько сдружились, что стали проводить вместе почти весь досуг. Лизочка аккомпанировала молодым певцам, а они с увлечением разучивали подходящие для их голосов дуэты.
На субботние музыкальные собрания «захарьевцев» они являлись теперь втроем. Иногда Собинову аккомпанировала Е. Собинова. Но никакие просьбы не могли заставить спеть «перед публикой» Марию Федоровну. Природная застенчивость оказалась настолько сильной, что она так и не стала певицей.
Заметить взаимную склонность молодых людей было нетрудно. Они мечтали о браке. Мария Федоровна съездила к родным в Тулу и получила согласие на замужество. Но для Леонида Витальевича этот вопрос представлял немалые трудности. Он знал, что отец, всегда твердо державшийся своих взглядов, будет против женитьбы раньше окончания Университета. Но ждать так долго, почти два года, молодые люди не хотели. 21 октября 1893 года они обвенчались.
Жизнь их мало изменилась с женитьбой. Весело мирились они с лишениями. Обедать ходили в дешевую студенческую столовую на Никитском бульваре и брали полтора обеда на двоих, утоляя голод хлебом. Основу их бюджета составляла стипендия Леонида Витальевича да его «вечный урок» у купца Богданова. В театры и концерты ходили по-прежнему по студенческим контрамаркам. Нередко к Собиновым заходили на огонек товарищи по университетскому хору: филолог Борейша — «бас-профундо» или «фондаментале», как с завистью рекомендовал Собинов приятеля, доктор Васильевский с женой, супруги Верховские, Елизавета Александровна Собинова. И не было в этой компании людей счастливей молодых хозяев.
Зима 1894 года принесла Собинову новую радость — он принимает участие в спектаклях итальянской оперы. Гастроли итальянских оперных трупп были обычным явлением для москвичей на протяжении нескольких десятилетий XIX столетия. Правда, к девяностым годам итальянская опера уже утратила свое первостепенное значение, уступив место национальной русской опере.
Одним из антрепренеров итальянской труппы в сезоне 1893/94 года оказался Петр Адамович Шостаковский. Он хотел, чтобы в спектаклях итальянцев участвовали учащиеся вокального отделения Филармонии и, таким образом, приобретали сценический опыт. И хотя им поручали несложные, второстепенные партии, все же это была настоящая опера, настоящая сцена, на которой выступали такие выдающиеся певцы, как Зеадбрих (сопрано) и всемирно известный Баттистини.
Стоя за кулисами или подавая на сцене реплики «королю баритонов», молодые артисты вслушивались в каждую интонацию Баттистини, ловили движение его плеч или диафрагмы, пытаясь постичь секрет его, казалось, беспредельного дыхания, угадать вокальную позицию, позволяющую давать звук такой поразительной чистоты и ровности. Нечего и говорить насколько плодотворны для начинающих певцов были подобные творческие встречи!
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.