Собчачья прохиндиада - [18]

Бодро войдя в парилку с уже красным после барокамеры лицом и в войлочной панаме набекрень, «патрон» тут же завел разговор о необходимости скорейшей ломки системы единого народно-хозяйственного комплекса и перехода всех поголовно предприятий на прямые экономические связи, от которых, как сказал Собчак, будет в восторге большинство трудовых коллективов города и страны. Эту идейку «патрону» недавно подбросил Георгий Хижа, будущий вице-премьер России, прекрасно, в отличие от Собчака, понимавший всю пагубность для промышленности предлагаемой затеи и потому решивший использовать равнодушно-бездумный собчачий лоббизм для достижения каких-то своих целей. Хижа успел присмотреться к Собчаку и заметить: американская поговорка "Не пытайся чинить то, что не сломано" «патроном» воспринимается не как любым нормальным человеком, исключающим ковыряние исправно действующего механизма, а, наоборот, рекомендацией все сперва сломать, обуянному страстью, потом починить (понимай: реформировать). Узрев это качество, Хижа действовал наверняка, найдя в «патроне» отзывчивого распространителя и пропагандиста даже не принадлежавших ему разрушительных идей, но с удовольствием приписывающего себе как минимум их соавторство.

Примостившись на самом верхнем полке парилки вместе с замоченными в бадейке вениками, ожидавшими, пока распарится тело «патрона», я молча внимал его восторженно-победоносному монологу о том, как «реформаты», нанятые развалить нашу страну, фактически с успехом уничтожают сам воздух, которым все, не замечая того, дышат, при этом уверяя, что без воздуха будет всем еще лучше. Но самое удивительное: большинство народа им удалось в этом абсурде убедить. Да! Воистину неисповедимы дела твои, Господи! Ведь у нас и восторг легко довести до абсурда. Думаю, только в России могут в согласии жить и сосуществовать авторы программы удушения вместе с теми, кого они собираются душить. Это, действительно, умом не понять и с аршином бесполезно примеряться. Ведь к чему может привести излагаемая Собчаком ломка хозяйственного механизма, было ясно, не выходя из парилки: сперва вытечет из страны сырьевая и ресурсная кровь, а затем остановится ее индустриальное сердце, и уж потом произойдет разложение единого цельного организма. Чтобы такое понять, родственником А. Гайдара — автора книги о «тимуровцах», быть вовсе не обязательно. Свое мнение я изложил Собчаку, для доходчивости акцентируя эту точку зрения ударами двух веников по его лоснящейся от пота спине и ниже. Не слушая меня и под напором пара покрякивая, как охотничий утиный манок, «патрон» продолжал строить модель брутального «реформирования» жизни с тотальной невозможностью выжить в ней всех неспособных пристроиться. Его речь попахивала смрадом идей переустройства России, достойных разве что писателя Шикльгрубера, больше известного в истории под фамилией Гитлер, который на фоне сегодняшних "побед демократов" выглядит просто мелким пакостником.

Освободившись из цепких лап массажиста, «патрон» с видом блаженного принялся за горячий грог с разнообразными бутербродами, показывая манерой их съедания, что это был основной продукт питания все долгие академические годы, но не такой изысканный, судя по зачарованному оглядыванию каждого очередного бутерброда с икрой перед отправлением его в рот. Отвалившись наконец от самовара, Собчак перевел общеинформационный разговор в неожиданное для меня русло. Ко времени, о каком идет речь, у него уже накопилась целая картотека строго индивидуализированных врагов, борьба с которыми смахивала на принцип беличьего колеса. Только что он с помощью давнего своего знакомого, адвоката Ю. Шмидта, выиграл долговременный судебный процесс у адмирала Томко, нанесшего своими предвыборными речами, как считал Собчак, "непоправимый урон его чести и достоинству". От близких к Томко людей доходили слухи о высказанной адмиралом уверенности, что к разрушению "чести и достоинств" Собчака он никакого отношения не имеет и поэтому заниматься изучением этого явления в суде не желает. Суд, потеряв со временем надежду выяснить у адмирала, что тому известно о потере Собчаком "чести и достоинства", приговорил Томко к публичным извинениям, о чем с гордостью за торжество правосудия несколько раз сообщала демгазета «Смена», посетовав лишь о слабом наказании виновного и трудностях жизни без чести и достоинств тех, кому она была готова всегда служить, не щадя живота своего. Собчак же в этой схватке с адмиралом вынужден был потерять уйму времени, будучи обязан, как истец, появляться на всех заседаниях горсуда, где в качестве предметов своего, теперь уже быстро обновляющегося, взамен ранее сильно потрепанного университетской сутолокой гардеробчика, он сумел продемонстрировать как-то светлый пиджак с коричневыми штиблетами и один раз даже показал судьям новое летнее пальто ультрасовременного смелого фасона, специально созданного западными модельерами для человека среднего достатка с целью маскировки его под преуспевающего жлоба. В общем, итогом сражения «патрон» остался крайне недоволен, затаив на суд обиду, которая тогда судьям была еще безразлична. Но при этом Собчак уразумел, что бороться с врагами правовым порядком малоэффективно и нерентабельно, о чем высказался в бане. Мысль «патрона» сводилась к тому, что неплохо было бы иметь под рукой группу лиц из подобных тем, кто недавно бил о свои головы бутылки в зале, чтобы они занялись «черновой» работой с его врагами. Я опешил и, желая затушевать сваю реакцию, из осторожности спросил, как он себе представляет эту "черновую работу". После первого захода в парилку, массажа и грога с закуской Собчак походил лицом на индейского вождя среднего по численности племени, содержащегося в резервации, поэтому его воинствующий пыл был к месту. Он, опять вспомнив историю с адмиралом Томко, заключил, что было много шума, гама, огромные личные затраты времени и сил, а кроме того, попадание в некую условную зависимость от судей, которым через десятые руки требовалось дать понять и внушить, как желательно для него, Собчака, решить данное дело, А результат?!