Собчачье сердце - [24]

Его роскошный кабинет в пристроенном дальнем крыле дворца занял Георгий Хижа28, до того также директор, только ЛОЭП «Светлана». Он «патрону» приглянулся не потому, что был тоже «красным» профессором, правда технарем, а, возможно, за постоянное употребление словечка «алгоритм», придававшего, на слух гуманитария Собчака, какую-то очаровательную загадочность и обнаученность публично часто обсуждаемой белиберде. Хижа был улыбчивым, крепким, самоуверенным и непростым человеком, всю жизнь проработавшим около «Светланы», возглавляя какую-то лабораторию, где с перманентным академическим успехом создавал и внедрял свои диссертации. В директорское кресло могучего объединения электронного приборостроения «Светлана», которым многие годы руководил Филатов, Хижа был усажен волей одного из секретарей ОК КПСС, который на всякий случай занимал освободившиеся места неизвестными никому, но зато преданными лично ему людьми. Как директор, Хижа имел довольно смутное представление о субъектах и объектах своего управления, причем больше теоретического плана, да и то сильно академизированного. Поэтому, быстро доведя «Светлану» до разорения и «картотеки», очень обрадовался предложению Собчака перейти в мэрию, хотя и сильно кокетничал на страницах газет.

Наши отношения были всегда товарищескими, и про себя я звал его "беспутным Жорой", восхищаясь присущими ему кое-какими нейтральными качествами. О нем написана мною целая глава, но другой книги про "героев перестройки". Я предвижу за ним большое будущее. Предполагаю, что именно такой беспутный тип будет востребован эрой "Великого разгрома".

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В то время, о котором идет речь, на набережной Робеспьера в центре города у самого берега красавицы Невы, напротив известных столетней тюремной печалью «Крестов», был построен прекрасный жилой дом с роскошной внутренней планировкой. Заказчиком выступало Управление делами обкома партии, для краткости УД ОК КПСС. Сам же дом предназначался функционерам, уже давно облюбовавшим район около Смольного, начиная с Тверской и Одесской улиц. Но пришли другие времена, и этот дом, заселение которого чуть ранее не вызвало бы никакой изжоги, стоял пустым. Пока еще никто в самом начале смутного времени не хотел рисковать превратиться в объект скандала.

В первую же неделю восхождения «патрона» Хижа пришел ко мне и бесстрашно предложил себя в качестве пионера заселения этого дома, так как имеющаяся четырехкомнатная квартира его якобы вдруг перестала удовлетворять. Все переговоры с еще функционировавшим заведующим УД ОК КПСС А. Крутихиным (заказчиком и хозяином дома (Георгий Хижа брал на себя. Мне же ставилась задача уговорить Собчака подписать письмо на имя тогдашнего главы ОК КПСС Б. Гидаспова о том, что «патрон» не возражает предоставить Хиже квартиру, но за счет "фонда обкома партии". Без всякой веры в успех я рассказал как-то вечером об этом Собчаку, предварительно взяв у Георгия детальное, трогательное письменное объяснение о причинах охватившего его желания получить еще одну квартиру, кроме имеющейся. «Патрон», даже не взглянув в Жорину челобитную, сразу с каким-то гастрономическим удовлетворением подписал подготовленное письмо, чем просто изумил меня. Только много времени спустя я понял: в этом смелом броске на чужую, бесплатную государственную собственность Собчак узрел в Хиже единомышленника и тут же полюбил его.

Это был не единичный пример, определяющий дальнейшее направление интересов Собчака, когда по известным только ему параметрам он приискивал себе сподвижников, пригодных для реализации личных планов.

Так, помню, возвращались мы по нижнему шоссе из Зеленогорска в город. Я сидел за рулем. Красивая, петляющая лесом и берегом залива, старая, еще финской прокладки трасса располагала к дряблым разговорам, дабы не дремать. Места там изумительные. Все Черноморье, при условии одинаковой погоды, бесспорно, проиграло бы в сравнении. Это лагуны нашего счастливого пионерского детства. О нем в каждой семье хранятся доказательства в виде фотографий малышей в панамках набекрень, сосредоточенно ждущих вылета из объектива обещанной фотографом птички. Когда человеку перевалило за сорок, то бывает трудно уберечься от сентиментальной тоски при взгляде на песчаные дюны и облизываемые вялыми языками волн огромные валуны, которые помнят тебя еще босоногим. Эти строки, веером разбегающиеся из-под моего пера, не в состоянии передать, что чувствует взрослый, с поседевшей головой человек, проплутавший без передышки по жизненным джунглям и вдруг случайно наткнувшийся взглядом на торчащий в стволе старого дерева ржавый крюк, где когда-то висели его детские качели. Пощипывание глаз при этом исчезает порой только вместе с отлетанием души. И не так уж важно, вырос ты среди книг и цветов либо дворов, сараев и помоек.

Через открытое окно ветерок освежал щеку «патрона». Вдали залива врастал в небо купол кронштадтского собора. Уже чуть стемнело, но венец купола до странности долго сопротивлялся тьме.

Сразу после избрания Собчака депутатом Верховного Совета, когда их семья, по мнению жены, наконец-то стала "не хуже других", он тут же заразился волнительным вирусом усадебного домостроя. Вероятно поэтому «патрон» с интересом поглядывал на мелькавшие по обе стороны шоссе грандиозные дачи этого элитарного пригорода и расспрашивал меня о месте задуманной реализации скандально нашумевшего проекта строительства ленинградского «Диснейленда». Поселок Лисий Нос, где затевался этот проект, был еще далеко, и поэтому я принялся рассказывать об истории известных мне строений, мимо которых мы проезжали.