Соб@чий глюк - [56]

– Это клевета! – все больше заводился я.

– Транзистор! Ты что? – со страхом в голосе спросил Кум.

– Без паники, – успокоил я сестру и Кума. – Доставай себе рюмку, – обратился я к сестре, – а ты, Сергей Иваныч, открывай и разливай. У меня есть тост!

Сестра опять полезла в шкафчик, достала еще одну рюмку и коробку конфет, которую тут же открыла. Все это она делала с несколько испуганным видом, периодически тревожно поглядывая на меня.

Когда на сестринском столе для посетителей появились три полные рюмки коньяка и открытая коробка конфет, мы встали вокруг, я и Кум – с одной стороны стола, а Ксения – с другой. Я взял рюмку с темно-янтарной жидкостью и приподнял ее до уровня подбородка. Остальные последовали моему примеру.

– Господа, – начал я торжественно, – сегодня мы услышали много ужасных слов о том, что этот поганый вирус-глюк делает с человеком. Он превращает нормальных людей в членовеков. Люди ведут себя все больше и больше как собаки. И кажется, что нет спасения от этого ужасного собачьего глюка, и всем нам пришел пипец. Но надежда есть! Есть одна вещь, которую собаки не делают, и эта вещь отличает нас от собак – собаки не пьют! Так давайте же выпьем этот коньяк в знак нашей несобачности, в знак нашего, все-таки, отличия от собак!

Я поднял свою рюмку еще выше и взял ею на прицел сначала сестру, а потом Кума.

– Артем Георгич, я тебя просто уважаю за этот тост, – первым откликнулся Кум, на его глаза навернулись слезы, – есть надежда, что мы победим этот гребаный вирус. Мы люди! – провозгласил Кум и шарахнул свой коньяк.

За ним молча, чуть поморщившись, выпила сестра и поставила рюмку на стол.

– Братик мой, – растроганно сказала Ксения, наклоняясь ко мне через стол. – Вырос совсем, я все думала, что ты придурок недорослый, а ты вон, взрослый стал, серьезные вещи говоришь. Дай тебя обниму.

Она наклонилась еще больше и тем самым полностью открыла для всеобщего обозрения глубокий разрез между своей грудью. Каким-то непонятным образом разрез между женской грудью является симметричным отражением борозды между полушариями мужского мозга. Возникает удивительная конгруэнтность форм, так что обе женские груди могут уместиться в мужском мозгу, на каждое полушарие по груди. Сестра стояла, наклонившись вперед в ожидании моего объятия, ее груди двигались в такт дыханию, как Сцилла и Харибда, ожидая жертвы.

– А ты совсем блядью стала! Что ты свои сиськи выставила? Встала тут раком, сиськи вперед! – начал возмущаться я, но Кум меня перебил:

– Транзистор, ты что на старшую сестру голос повышаешь? Тебе не нравится – ты и не смотри! А другие люди красоту ценят! Ксения Георгиевна, вы его не слушайте, это он из вредности!

– Какой вредности? Мне противно это видеть! И у нее совести нет, она со мной в детстве в одной ванной купалась! А теперь…

– С тобой, придурком, купалась, а вот с Сергей Иванычем нет, – вдруг игриво сказала Ксения.

Кум замер от предчувствия, что ему может что-то обломиться.

– О-о-о! – только и смог произнести я, полностью оглушенный услышанным.

Оживившийся Кум схватился за бутылку:

– Давайте выпьем за нашу человечность! – предложил он, разливая коньяк.

– С удовольствием! – кокетливо отозвалась сестра.

– Быстро пароль от твоего компьютера! – приказал я сестре.

– Киноцеф, – не задумываясь ответила Ксения.

Я быстро подбежал к сестринскому письменному столу, ввел пароль.

– Я отключаю кислород всему твоему блядскому институту, – предупредил я.

– Что? – не врубилась сестра.

Кум понял меня быстрее, поскольку был вовлечен в отключение кислорода в Ксениной квартире:

– Георгич, ну будь человеком! Не обламывай кайф! От тебя что, убудет? – взмолился он.

– Хрена тебе лысого, лысый хрен! – коротко ответил я.

Через минуту вай-фай во всем институте был отключен.

– А теперь, дорогие друзья, разбежались! Ты – к своему Игоряше, а ты, Кум, куда хочешь! У тебя записная книжка большая! Все! По коням!

Несостоявшиеся любовники виновато посмотрели друг на друга, как подростки, которых разогнали родители, а потом на меня.

– Эх, – вздохнул Кум, – давайте хоть за человечность выпьем, а то я уже разлил.

Сестра заколебалась.

Я молча взял рюмку, сестра тоже взяла свою. Кум поднял рюмку и торжественно сказал:

– За нас, не собак!

– Будем здоровы, – подхватила Ксения.

– За вас, не собак! – отозвался я.

Все без энтузиазма выпили и взяли по конфете.

– Слушай, Транзистор, у меня такое чувство, что на тебя вирус не очень действует, – заговорщицки сказал Кум. – Это почему? Вся зараза с тебя пошла, а тебе хоть бы хны! Может, ты это специально замутил? Или, может, ты шпион-диверсант?

– Может быть, – ответил я мрачно.

– Это вы зря так, Сергей Иванович, – вступилась за меня сестра. – Я же вам говорила, что специально так сделать невозможно.

– Это я к слову. Но ведь согласитесь, Ксения Георгиевна, вирус, похоже, на него не действует. Может, на нем эксперимент какой-нибудь поставить? – с надеждой спросил Кум.

– Я тебе что, собака – эксперименты на мне ставить. Злопамятный ты, Кум, – отозвался я.

– Мне докопаться хочется, почему вирус на тебя, засранца, не действует, – честно признался Сергей Иванович.