Собаки на фронтах Великой Отечественной - [3]

— У него завтра комиссия. Из горсовета. Готовится Павел Иванович.

И всем ясно: директор училища Савчук отсутствует по уважительной причине.

Конечно, где-то там, у себя, Савчук — директор. А на площадке все равны. Начальники, преподаватели университета, рабочие завода «Свет шахтера» и осветители театра имени Тараса Шевченко оставались за калиткой. Здесь они — новички-первоклашки, желающие одолеть удивительную и ни на что не похожую науку. Начинают как положено — с азбуки. Люди с опаской оглядывали и ощупывали высокие, уходящие вверх треугольником лестницы, бум, штакетники и разновысокие стенки. Ну а собаки… А что — собаки? У каждой имелось собственное мнение о любом из учебных снарядов. Снизойти до них или обойти вниманием — зависело от настроения, погоды и прочих недоступных человеческому пониманию причин. «Вступило» — и все тут. Как убедить добермана Джека взойти на такую прекрасную лестницу и спуститься, хорошо бы в темпе? Желание хозяина — вещь, конечно, замечательная. Однако Джек почему-то ваших чувств не разделяет: он отказывается знакомиться с дурацким, по его мнению, сооружением. Неожиданно согласившись, резво поднимается наверх и обнаруживает вокруг замечательный пейзаж: «Подумайте, какая красота!» Добротно устроившись, пес предается созерцанию окрестностей. Павлик, охрипший за день в трамвайном депо, надрывается: «Джек! Ко мне!» Бесполезно. Наконец Джек спускается, обходит хозяина сзади и усаживается слева. Ровно через минуту. «Почему? А кто его знает».

Вот Сашко учит Пальму прыгать через глухую стенку. Собака с удовольствием летит по команде «Вперед!» Добежала до места, услышала «Барьер!» — останавливается. Потом обходит ненавистный объект и внимательно наблюдает за хозяином, который демонстрирует «как надо». Подтянулся, одну ногу перекинул. Теперь — вторая. Парень с грохотом падает. Морда Пальмы полна скепсиса. Успехи хозяина лопоухая красотка оценивает критически: «До чего неповоротлив ты, хозяин. Смотреть противно! Но я все равно тебя люблю!» И скачет, восторженно облизывая лицо Сашко.

— Что мне с ней делать?! — страдальчески вопит студент. — Скажите, что?!

— Ничего особенного, — утешает лейтенант Одесский, — учить.

А жуткая полная воды канава? Канаву собаки особенно не любили: не перепрыгнешь — шлепнешься, отряхивайся потом. Летом еще ничего, даже приятно может быть. А если осенью? Нет, не любили собаки-связисты эту чертову канаву. С горя выучились прыгать, минуя холодную жидкость.

Негрон обожал прыгать через сплошную стенку, с удовольствием и без задержек взбирался на лестницу и оказался большим мастером сигать через канаву. Лютым врагом пса стал бум. Безобидное бревно вызывало у благородной овчарки стойкое отвращение. Дина раз за разом с завидным упорством подводила Негрона к предмету активной ненависти. Он послушно подходил к снаряду, но после команды «Вперед!» вместо того, чтобы подняться по ребристой доске и, пробежав бревно до конца, спрыгнуть на травку, Негрон упирался лапами в первую поперечную дощечку, укладывался на землю. Честный взор устремлен на девочку: «Я обожаю тебя, хозяйка. Но данное полено презираю и лезть на отвратительную деревяшку не желаю».

— Может, он упал с бревна в лесу? На прогулке? — допытывался Одесский. — Понимаешь, в таком случае у него могла выработаться устойчивая связь с неприятным ощущением. Было такое, Дина?

— Да нет, — удивлялась девочка. — Ничего похожего!

— Ну, тогда работай. Выход один — научить, чтобы нравилось.

Приподнять сорок килограммов мощной собаки — как часто принято на тренировках — и поставить на первые ступеньки доски, ведущей вверх, Дина, разумеется, не могла. Не принесла успеха и проделанная Одесским процедура, Негрон намертво прилип к земле и возлежал подле доски как мраморное изваяние.

— Полезай на бум, — велел командир, — посмотрим, что получится… Помочь?

— Сама! — Дина вскочила на бревно.

— Негрон! Ко мне! — В ладошке зажат кусочек сахара. Пес поднял голову, удивился: «Чего ты там делаешь, хозяйка?» Дина сделала несколько шагов назад, повторив команду. Негрон встал, положил обе лапы на первую дощечку, не выпуская из виду сахар.

— Ко мне! — повысила голос девочка и, не удержав равновесия, шлепнулась вниз. Пес мигом очутился возле Дины. Убедившись, что все в порядке, цапнул вывалившийся из кулачка сахар.

— Сильно ушиблась? — подбежали ребята.

— Не-а, только поцарапалась.

— Может, на следующий раз отложишь?

— Попробую сегодня, и ты у меня как миленький на бревнышко полезешь, слышишь, Негрон?

Пес наклонил голову набок и с интересом ждал, когда появится новый кусочек лакомства. Дина быстренько взобралась на бум и позвала собаку, постепенно передвигаясь по бревну. Вожделенный сахар удалялся вместе с хозяйкой. Негрон поставил на дощечку одну лапу, затем вторую, постоял, подумал.

— Ко мне, Негрон, — приказал Дина. Пес огляделся, иного пути к хозяйке, кроме как через противное полено, не было. Негрон, нехотя перебирая лапами, взошел на бум и подошел к Дине.

— Хорошо! Негроша, хорошо, мальчик! — закричала Дина. Негрон укоризненно смотрел на хозяйку: «Сахар-то где?» Получив лакомство, он спрыгнул.