Собаки - [10]
Он явился после всех и дышал настолько тяжело, что я боялся, как бы он не задохнулся.
Перебежав через открытое место, он направился к непрерывно движущемуся кольцу собак, окружавших волка, к которому ни одна из них не решалась приблизиться.
Колебался ли Снэп? Ни одной секунды. Пробравшись через свору лающих собак, он бросился прямо к волку с намерением вцепиться ему в горло.
Снэп не колебался ни секунды. Пробравшись через свору лающих собак, он бросился прямо к волку с намерением вцепиться ему в горло.
Волк разинул пасть и пустил в дело свои двадцать острых, как бритва, зубов.
Но маленький бультерьер, не признавая себя побежденным, снова бросился на него. Что было потом, я и сам хорошенько не знаю. Около волка быстро кружилась сплошная масса собак. На мгновение передо мною промелькнул мой маленький беленький Снэп, вцепившийся в морду волка. Все собаки принимали теперь участие в битве, и мы не могли помочь им. Да они и не нуждались в нашей помощи: у них был теперь не знающий страха предводитель.
Когда бой кончился, мы увидели лежащего на земле необыкновенно крупного мертвого волка и вцепившуюся ему в морду маленькую белую собачку.
Мы все время стояли кругом поля битвы, на расстоянии десятка шагов от него, готовые притти на помощь собакам. Но мы не нашли к этому случая до тех пор, пока наша помощь уже была не нужна.
Я позвал Снэпа. Он не двинулся с места. Я наклонился к нему.
— Все уже кончено, Снэп, — сказал. — Ты убил его!
Но Снэп лежал неподвижно, и тут только я заметил две глубокие раны у него на теле. Я старался поднять его.
— Пойдем, Снэп, все уже кончено!
Он тихонько застонал и наконец выпустил морду волка. Охотники опустились на колени около него.
— Я отдал бы двадцать быков, лишь бы он не был ранен, — сказал старый Пенруф, и голос его дрожал.
Я взял Снэпа на руки, звал и ласкал его. Он тихонько взвизгнул. Это было его прощание, так как он в то же время лизнул мне руку и замолк навсегда.
Тяжело мне было возвращаться домой. С нами была шкура громадного волка, но все мы были грустны и нисколько не похожи на победителей.
Мы похоронили маленького героя на вершине холма, позади дома.
— Да, это был храбрец, — пробормотал старик Пенруф, стоя около могилы Снэпа. — Настоящий храбрец! А без таких храбрецов не вырастишь скота…
АЛЯССКАЯ СОБАКА ВОЛК
Когда Мэдж вышла из дому на прогулку, она увидела поджидавшего ее мужа, который стоял и рассматривал распустившуюся почку на миндальном дереве. Ее вопросительный взгляд скользнул по высокой траве и между деревьями сада.
— А где Волк? — спросила она.
— Он только что был здесь.
Вальт Ирвин перестал рассматривать цветок и окинул глазами окрестность.
— Он гнался за кроликом, когда я его видел.
— Волк, Волк, сюда! — воскликнула Мэдж, когда они перешли с открытой поляны на тропинку, которая извивалась между кустами и вела к большой дороге.
— А вот и Волк!
Со склона холма, покрытого густой порослью, послышался треск ветвей, и на самом краю почти отвесной скалы, возвышавшейся футов на сорок над ними, показалась голова и плечи Волка. Его передние ноги столкнули вниз камень, и он, навострив уши, пристальным взглядом следил за его падением, пока тот не ударился о землю. Тогда Волк перевел взгляд на людей, слегка открыв пасть, точно смеясь.
— Ах ты, Волчок, славный Волчок! — воскликнули оба — мужчина и женщина.
При звуке этих голосов уши его откинулись назад, точно голову его гладила невидимая рука.
Они смотрели на него до тех пор, пока он опять не скрылся в чащу кустов, и потом пошли своей дорогой. Через несколько минут, обогнув поворот дороги, где спуск был менее крут, он спустился к ним, как лавина, увлекая за собой камешки и комья земли. Он не особенно шумно выразил свою радость; мужчина и женщина едва успели погладить и приласкать его, как он уже пустился бежать по дорожке впереди них.
По сложению, пушистой шкуре и хвосту это был настоящий громадный волк, только цвет шерсти и пятна на ней выдавали его собачью породу. У волков никогда не бывает шерсть такого цвета. Она была совсем коричневая — разных оттенков, местами темная, местами рыжеватая. Спина и плечи были яркокоричневого цвета, который на боках и на брюхе переходил в желтый, казавшийся грязным оттого, что имел коричневый отлив. Белая полоса на шее, белые лапы и белые пятна над глазами тоже казались грязными благодаря легкому коричневому оттенку, и даже глаза его походили на пару золотисто-коричневых топазов.
И мужчина и женщина очень любили собаку, быть может, потому, что им с трудом удалось заслужить ее любовь. Это было не особенно легко, когда она впервые появилась неизвестно откуда возле их маленького домика в горах. Истощенная голодом и хромавшая, она в их присутствии загрызла зайца, почти под самыми окнами, а потом залезла в кусты ежевики возле родника и улеглась там спать. Когда Вальт Ирвин подошел взглянуть на незваную гостью, он в награду за свое сочувствие услышал только злобное рычание, а когда Мэдж, желая задобрить собаку, принесла ей большую миску молока с хлебом, она зарычала и на нее.
Это была очень необщительная собака; она не обращала внимания на их предупредительность, не давала им дотронуться до себя и угрожающе, вся ощетинившись, скалила на них зубы. И все-таки она не уходила, спала возле ручья и ела корм, который ей давали, после того как они клали его поодаль и уходили. Через несколько дней, как только она поправилась, она исчезла.
