Собака сутулая, или Несколько дней из жизни Кассиопеи Кирпичниковой - [11]

— Дамка, ко мне! — говорит Касе Пахомыч.

— Вот ещё! — обижается Кася. — Я уже не твоя собака, а чужая!

— Ко мне, чёртова псина! — сердится Пахомыч.

— Тебе надо — ты и иди, — огрызается Кася.

Тут Гуляй подходит к Пахомычу и говорит:

— Ты что, не видишь — у неё лап нет.

Кася смотрит — батюшки! И правда — лап нет. И хвоста! И ушей! И носа!

— А! — заблажила Кася. — Украли! Где?!

И видит Кася, что дальше, в кустах, прячется заяц! И тащит этот заяц — что бы вы подумали? — Касины лапы с хвостом, и всё остальное. И хочется Касе крикнуть: отдай! ворюга! а не может, потому что всё заяц утащил. И плачет Кася, а слёз тоже нет, потому что вообще ничего от неё не осталось.

И кто я теперь, думает Кася. Собака я сутулая, меня ж теперь даже в приют не примут.

И только хотела она взвыть от тоски, как кто-то подсунул ей под нос кусок колбасы.

Доброе утро

Кася открыла глаза — а перед ней и взаправду колбаса! Это Дмитрий Олегович в хорошем настроении проснулся и решил Касю взбодрить.

— Ам! — сказала Кася.

— Доброе утро, — поздоровался хозяин. — Гулять идём?

Вот что у людей за глупая привычка — спрашивать об очевидных вещах? Конечно, идём!

Кася вскочила и завиляла хвостом.

— Я только чай допью. А то вчера с тобой…

Без лишних слов Дмитрий Олегович вылил в себя остатки чая, и они вышли на улицу.

Небо было лазоревое, солнце ещё не показалось из-за леса, но все птицы уже вовсю галдели, приветствуя новый день. Хотелось мчаться, распутывать след и выгонять дичь.

— Кася, только давай сегодня не так, как вчера. Как-то цивилизованнее, — попросил Дмитрий Олегович. — Гуляй без поводка, но чтобы я тебя видел.

Колбаса приятно щекотала желудок, и Касе хотелось сделать для Дмитрия Олеговича что-нибудь приятное, поэтому она согласилась.

Ах! Ах! Ах!

Но если бы Кася знала, что случится буквально через минуту — ни за что бы не соглашалась.

Едва они ступили на лесную тропу, в ноздри ей ударил густой, хоть зубами его рви и жуй, запах зайца. Ух, какой это был запах! Заяц издевался! Заяц будто следил за ней и ждал, когда Кася скажет, что никуда от хозяина убегать не будет, а после нагло развалился на тропинке, и не просто развалился, а прямо катался по ней, скакал то на одной, то на другой ножке, плюхался на живот, садился и елозил задом.

— Заяц! — заорала Кася, и шерсть у неё на загривке встала дыбом. — Заяц! Дмитрий Олегович, тут заяц!

— Где?! — Дмитрий Олегович встал в боевую стойку и приготовился отбиваться.

— Да вот же! Тут же был! вот только что! Он туда побежал! — Кася посмотрела влево, в самую гущу подлеска.

— И пусть его, — слегка расслабился Дмитрий Олегович.

— Как это — пусть?! Это же — заяц! Это же — зверь! Ах! Ах! Ах!

— Кася, мы договорились, — с нажимом сказал Дмитрий Олегович. — Ты без поводка, но гуляешь в пределах видимости!

— Так след же простынет!

— Кася! Стой! Немедленно назад!

Обстоятельства непреодолимой силы

Какое там! Инстинкт взял верх над воспитанием, над второй сигнальной системой и над здравым смыслом. Инстинкт схватил Касю за шкирку, встряхнул и сказал:

— Соберись, собака сутулая! Гони ушастого! Одна нога здесь, другая — там!

Кася к инстинкту относилась очень серьёзно. Это вам не какой-то условный рефлекс типа «дай лапу», это наследственность, память предков! Хотя никого из предков Кася не знала, даже с родителями своими она никогда не виделась, хотя теоретически они у неё были — ведь откуда-то же она взялась! И потому она решила, что обстоятельства непреодолимой силы освобождают её от обязательства гулять в пределах видимости хозяина.

— Заяц! Заяц, стой! Ах! Ах! Догоню!

Куда приводит инстинкт

Запах с каждым шагом становился всё более отчётливым. Зверь, оставивший его, был если и не величиной со слона, но всё равно очень крупный: он ломился через лес напрямик, не петляя, оставляя во влажной почве глубокий отчётливый след.

Касе казалось, что она почти видит впереди широкую, как дверь, спину зайца, слышит, как свистит ветер в его огромных, как крылья самолёта, ушах, различает каждый волосок на его маленьком, но всё равно большом хвостике, и вот-вот вцепится зубами в его гигантскую пятку…

— Поймала! Поймала! Пойма…

Земля под Касей вдруг разверзлась, и она с недостойным в её возрасте визгом провалилась в какую-то яму.

А в это время…

Казалось бы, опыт должен был научить Дмитрия Олеговича, что Кася — взрослая опытная выжловка, и искать её по лесу смысла не имеет, сама вернётся, когда набегается. Но вчерашний странный разговор о зайцах заставлял испытывать смутное беспокойство. Поэтому Дмитрий Олегович сделал сначала шаг, потом другой, и вскоре уже бежал меж ёлок и сосен, пытаясь разобрать Касин голос.

И поначалу азартные возгласы собаки слышались вполне отчётливо, и даже шум автотрассы не слишком их заглушал. А потом Дмитрию Олеговичу послышалось, будто Кася завизжала.

— Кася! — закричал Дмитрий Олегович. — Кася, ты цела? Кася, отзовись!

Но Кася не отзывалась.

В яме

Придя в себя, Кася задрала голову, чтобы понять, откуда она упала. Вверху голубел квадрат неба, по краям которого виднелись высохшие зонтики прошлогоднего борщевика. Встав на задние лапы, Кася попробовала дотянуться до одного из краёв, однако её роста тут явно было недостаточно. Вот если бы тут был Дмитрий Олегович…