Собака Метцгера - [55]

— А если это латиноамериканская террористическая группа? — натянуто улыбнулся Пайнс. — Мы уже преподали им урок, как в одночасье уничтожить столицу. Подарить им пять миллионов на ниспровержение дружественного правительства? Блистательно!

— Я поддерживаю Бена, — заявил Голдшмидт.

— Я тоже, — эхом отозвался Кирнс.

— Напоминаю вам, господа, — завопил Пайнс, — что здесь не какой-нибудь мужской клуб и никто ни за что не голосует.

Директор снова поднял невидимый предмет на вытянутых руках, при этом казалось, что вес предмета увеличился.

— Боюсь, мне придется принять всю ответственность на себя. Иначе я буду первым директором в истории Компании, который поддался искушению выбрать самый легкий путь и заплатил за молчание о тайнах Компании.

— Ерунда, — сообщил Голдшмидт, — все это проделывали. Половину выплачивают все дипломатические службы мира, а остальное выкладывает КГБ.

— Это несопоставимо с выплатой пяти миллионов шайке гангстеров, не важно, иностранным или отечественным. Тут возможны жуткие последствия, ведь пять миллионов — огромные деньги.

Портерфилд откашлялся:

— Вы уже отдали распоряжения насчет денег для операции? Я не спрашиваю, сколько стоит Лос-Анджелес или сама Компания, если бумаги Донахью все-таки всплывут. Просто интересно, сколько мы уже потратили.

Директор снова протянул вперед невидимый предмет:

— Думаю, мы могли бы…

— Нет, никакой проверки счетов, ничего подобного не будет произведено, — оборвал его Пайнс, яростно тряся головой. — Мы не разрабатываем никаких проектов, мы ведем войну! Пять, десять миллионов, пусть даже десять биллионов — не важно! Это война!

— Она будет, если вы проиграете, — спокойно сказал Кирнс.

Портерфилд наблюдал за директором. Тот все еще держал руки перед собой, но они стали вялыми, как будто он уронил свою невидимую игрушку. Он задумчиво смотрел на Пайнса, не видя его.

Глава 30

Хорхе Грихалва восседал на заднем сиденье «линкольна», наблюдая, как за окном проносятся зеленеющие участки орошаемой земли. Вскоре их сменила пустыня, отчасти бурая, отчасти устланная серыми камнями, прорвавшимися сквозь пыльную земную оболочку. Небо над головой уже розовело, но скалы вдали все еще освещались прямыми лучами полуденного солнца. Грихалва повернулся к Хуану и снова принялся за объяснения. Он говорил терпеливо, медленно и внятно, так, чтобы остальные, более старшие, слушали без возражений.

— Это богатый человек, так что он, без сомнения, приведет с собой много вооруженных людей. Ему нужна охрана, чтобы перевезти такую сумму денег.

— Понятно, — сказал Хуан, поправляя бессознательным жестом темные очки. Он гордился своей вытатуированной слезой, а мистер Грихалва считал, что это ошибка, метка проигравшего. Мистер Грихалва не уважал знаков принадлежности к благородному тюремному товариществу.

— Этот человек — трус, — продолжал Грихалва. — Он готов заплатить, потому что напуган, и вместе с тем боится, так что, если ему предоставить лазейку, он без жалости расправится с нами. Кругом будут его охранники, они почувствуют себя дураками, что сами не убили его и не взяли деньги себе. Они попробуют убить нас, если он проявит хоть малейший признак колебания.

— А если мы все-таки получим деньги? — спросил Хуан.

— Тогда за нами погонятся эти вооруженные мужчины, которым известно, что у нас пять миллионов наличными.

— Понятно.

Автомобиль проехал по мосту над пересохшим руслом речушки, задушенной скалами и быстро растущими кактусами. Через полчаса, после второго мостика, вновь появятся участки зелени. На сей раз это будут не орошаемые поля люцерны и трав, а тщательно ухоженные площадки для гольфа в Палм-Спрингс. Грихалва выглянул в окно. Из автомобильного салона с кондиционером пейзаж казался прелестным как картинка. Освещенные солнечными лучами, остроконечные скалы отбрасывали на равнину длинные темные тени. Воздух снаружи чуть-чуть остыл. К тому времени, когда они достигнут первого светофора на бульваре Палм-Спрингс, температура должна понизиться до ста градусов.

Между тем Джон Нокс Моррисон выходил из своего отеля, где воздух охлаждался до семидесяти градусов, в ясную, безветренную ночь.

— Ну, вот и Палм-Спрингс, последний поворот, — сообщил Китайчик Гордон.

— Представляешь, как жарко снаружи? — вздохнула Маргарет. — Интересно, почему так много желающих тащиться сюда, когда в печку можно слазить и дома.

— Ну, почему старина Хорхе приехал, мы знаем. Он сделал правильный выбор, а превзойти полицию по численности ему несложно.

— И ты еще надеешься впоследствии забрать у него деньги?

— Не важно, сколько народу он с собой притащит, в любом случае, им придется разделиться прежде, чем уехать. Если он заберет деньги и у нас будет шанс, мы его реализуем. А нет — так нет, завтра новый день и долгое возвращение в Лос-Анджелес.

Китайчик до минимума снизил скорость фургона, давая огромному «линкольну» возможность удалиться. Через несколько минут Маргарет осознала, что он напевает «Сегодня ночью».

Хуан восседал прямо и гордо, как и подобает приближенному могущественного хозяина. Стараясь не смотреть на мистера Грихалву, он уставился на стофутовую скалу впереди и освещенную фарами дорогу. В боковом окошке возникла узловатая юкка, похожая на притаившегося зверя, быстро исчезнувшего в темноте. Вот фары выхватили целую рощицу юкк, сгрудившихся под скалой. Через несколько секунд здесь промчится другой автомобиль, нарушая спокойствие ночи. Боковым зрением Хуан наблюдал за Грихалвой и по его примеру бессознательно переменил позу.