Он не задержался надолго. Пробежал кролик, и утренний бриз донес его запах. След Матта резко изменил направление и заспешил не разбирая дороги по мягким и податливым бороздам октябрьской пахоты, падая и скользя в скованных морозцем углублениях. Я спокойно шел по следу, пока отпечатки лап внезапно не оборвались у зарослей куманики[52]. Матт не смог быстро остановиться: на шипах кустов все еще висели клочки его красивой шерсти.
А потом, очевидно, ветер принес новый запах. Следы собаки протянулись прямой линией к проселочной дороге и к фермам позади нее. У Матта проснулось новое настроение, такое весеннее-весеннее. Я знал это. Я знал даже кличку маленькой колли, которая жила на ближайшей ферме, и пожелал ему удачи.
Я вернулся на дорогу, и мои сапоги чавкали по грязи, когда ко мне с ревом приблизился грузовик и, подняв фонтаны грязной воды, промчался мимо. Я сердито посмотрел вслед грузовику, так как его водитель почти задел меня в своей неразумной удали. Я видел, как машина резко свернула на повороте дороги и исчезла из виду. Донесся внезапный визг тормозов, затем рев мотора, резко увеличившего обороты, и грузовик умчался прочь.
Я еще не знал, что мимоходом этот грузовик покончил с лучшими годами моей жизни.
Вечером того же дня я ехал по этой дороге с одним молчаливым фермером, который взялся подвезти меня… Мы остановились у того поворота, где нашли Матта в придорожной канаве. Следы, по которым я шел, здесь кончились и кончились навсегда. Никогда больше не будет следовать за ними мое сердце.
В ту ночь моросил дождь, и к рассвету следующего дня исчезли все следы, если не считать тех, что сохранились около лиственничного болота и в глинистых лужицах, быстро подсыхающих в лучах восходящего солнца.
Да еще…
Ранний бриз ласково трепал пучки мягкой белой шерсти, снимая их с шипов шелестящей куманики и рассеивая по прошлогодней листве.
Договор о вечной дружбе между нами двумя был расторгнут, и я ступил в темнеющую даль грядущих лет.