Собачья сага - [42]

— Умница! — трепал его Сергей по свисающим вниз ушам.

Пес смотрел на него темно-коричневыми большими умными глазами с благодарностью, словно понимал, с чьей подачи он оказался рядом с Павлом.

— Пора его приучать ходить на уток! — с видом знатока говорил Панкевич и Блэк, словно понимая, о чем речь, начинал еще сильнее вилять своим хвостом с длинной черной опушкой.

Осенью Павел взял отпуск и поехал на электричке в лесничество к Сергею. Пришлось добираться на перекладных, пока не подвернулась попутка, везущая корм животным.

Она остановилась недалеко от дома лесника, позволив Павлу благополучно спуститься на землю, и поехала дальше на разгрузку.

Павел не спускал Блэка с поводка, как его заранее предупредил Сергей.

— Очень много животных, привыкших здесь не заботиться о своей безопасности, — сказал он, — пес может напугать их, или, наоборот, получить урок от дикой природы.

Не торопясь, Павел направился к бревенчатой избе, на которую указал водитель грузовика. Подойдя ближе, он услышал периодическое блеяние, но козы нигде не увидел. Продолжил обход дома, направляясь к крыльцу. Неожиданно прямо на него, словно футбольный мяч, выкатился коричневый мохнатый клубок, от которого тянулась тонкая стальная цепочка. Как только она натянулась, клубок развернулся, превратившись в медвежонка. Поднявшись на задние лапы, вытягивая передние вперед, словно прося милостыню, и жалобно заблеял. Почувствовав натяжение веревки, снова свернулся в клубок и покатился в противоположную сторону, повторяя попытку освободиться, надеясь, что там повезет.

Блэк подбежал как раз в тот момент, когда медвежонок с ревом протянул ему свои лапы. Пес от неожиданности сел. Недоуменно уставился на незнакомого ему зверя, прикрыл пасть, прикусив свисающий справа красный язык. В недоумении приподнял мохнатые уши. Казалось, он гипнотизирует невиданное чудище, но, поняв, что медвежьи лапы до него не дотягиваются, предупреждающе тявкнув, посмотрел на Павла.

Медвежонок безразлично свернулся в клубок и покатился обратно к дому, где на крыльце крепилась его цепь. Ему было все равно, что творится вокруг. Сознание, наполненное жаждой свободы, лишало его усталости, подталкивая вперед.

Прокувыркавшись мимо ступенек к другому концу дома и почувствовав, что цепь не позволяет двигаться дальше, он снова встал на лапы, а затем, ловко обернувшись вокруг своего ошейника, опять свернулся в клубок и покатился к Павлу. При этом он периодически рычал, но тоненький голосок скорее походил на блеяние взрослого козла, чем на рык властелина леса.

Павел решил обойти дом. Чтобы медвежонок не достал собаку, пришлось идти по радиусу метров в шесть.

Неожиданно Блэк замер, вытянувшись всем телом вперед, и стал усиленно нюхать воздух. Шерсть его поднялась дыбом, из пасти зазвучало едва слышное рычание. Павел остановился.

Прямо за избушкой он разглядел огромную квадратную клеть выше человеческого роста шириной пять на пять метров. Она стояла под сенью невысоких березок, слегка покачиваемых осенним ветром и создающих колеблющуюся тень опущенными вниз веточками.

Но в их дрожащей мозаике вырисовывалось черное огромное пятно, которое не шевелилось. Оно казалось растянутым внутри, своими концами привязанным к толстым металлическим прутьям.

Помня предупреждение Сергея, Павел взял Блэка за ошейник и стал медленно приближаться, пытаясь заранее успеть рассмотреть, что же там внутри.

Это была медведица. Она стояла на задних лапах, уперев передние в противоположные углы клетки, и внимательно смотрела на катающегося по земле медвежонка. Павел с собакой для нее не существовали, как, впрочем, и все остальное. Неотрывный взгляд, словно вторая невидимая цепь, следовал за детенышем, и, казалось, что ей вполне достаточно видеть его живым, слышать его детское блеяние. Напряженность ее позы и сосредоточенность выдавали крайнее беспокойство о маленьком существе, а взгляд посылал ему импульсы любви и заботы.

Видя, что клетка сделана добротно и выхода из нее нет, Павел подошел ближе. Блэк дрожал, но шел рядом. А когда оказался на расстоянии двух метров тихо зарычал, оскалив зубы.

Медведица едва повернула голову в его сторону, оставаясь в той же позе. Черные мгновенно сверкнувшие на свету глаза тут же потухли. Она снова повернулась к медвежонку, вслушиваясь в каждый издаваемый им звук, ловя взглядом каждое движение. Двигала своим кожаным носом из стороны в сторону, словно прицелом, в перекрестье которого суетилось ее дитя. Внимательно, молчаливо вдыхала его запах, словно хотела запомнить его на всю жизнь.

Сколько стояла она так, Павел не знал. Казалось, что медведица окаменела, став частью сваренных вокруг нее металлических арматур, и теперь ее не надо кормить и поить. Медведица будет так стоять вечно, пока ржавчина не проест ее лапы, и она рухнет своим тяжелым телом, подмяв собой всю печаль и горечь, доставшиеся ей в этой жизни. Лишь только запах родного детеныша, сохранившийся в самой глубине ее сознания, будет дарить надежду на его дальнейшее благополучие…

— Эй, мужик, отойди от медведицы, это опасно! Читать не умеешь? — прозвучал знакомый голос со стороны избушки.