Собачья сага - [11]

Идти на улицу было бесполезно, поскольку Полине казалось, что она может читать по губам на большом расстоянии, о чем заранее предупреждала родственников. Вся квартира вместе с ее обитателями в страхе дрожала от недовольства Полины. Все боялись ее гнева, никто не смел ей перечить, поскольку она носила в себе надежду на возвращение всеобщей радости.

Первыми не выдержали родители Павла — переехали на дачу в Вырицу. От города недалеко, можно на работу ездить электричкой. Отец немного утеплил дом, уплотнил двери с окнами, запасся к холодам дровами. Шутя, сказали, что не хотят мешать молодым наслаждаться ожиданием рождения потомства, и приготовились там зимовать.

Паше и Марту деваться было некуда, и они мужественно несли свой крест все оставшиеся месяцы, пытаясь наладить отношения.

Март повзрослел. Он все понимал, и в квартире его не было слышно и видно. Приходя с прогулки, он ложился на свое старенькое одеяльце за диваном и лежал там до самого утра — когда они с Павлом шли на утренний променад.

Павлу теперь приходилось подниматься в пять. Самостоятельно готовить себе завтрак. Если честно, кушать он не хотел, но надо было что-то вынести из дома для пса, поскольку ел тот теперь один раз, и только вечером. Павел делал бутерброды с колбасой и сыром. Сам выпивал чай, а остальное заворачивал в пакет, туда же ставил бутылочку с водой из-под крана, после чего они шли на улицу.

На лестничной площадке, между первым и вторым этажом, за мусоропроводом, стояла именная миска Марта. Павел наливал в нее воду, а бутерброды давал с руки. Пес не обижался. Понимающе кивал головой, заглатывая пищу. После этого они около часа гуляли в парке и возвращались. Павел шел на работу, а Март на свое место за диваном. У каждого были свои обязанности. У собаки — молчать и не высовываться. Выходил пес только тогда, когда слышал звук дверного звонка, чтобы показаться на глаза хозяйке, убедив ее, что не дремлет и готов к бою. Но обычно Полина начинала злиться и гнать его на место. И все же Март настырно продолжал появляться на звонки. Верил, что когда-нибудь он всех спасет. Это было у него в крови.

Дочку назвали Кристиной. Она была пухленькая, с большими голубыми глазками, курносым носиком. Надутыми бантиком губками. Она показалась Паше очень похожей на ту девочку, что сидела с ним в школе за одной партой. Кроватку поставили за диван, а место собаки переместили к балконной двери, рядом с которой у стены стоял телевизор. Теперь Март даже не мог пошевелиться, поскольку мешал вечернему просмотру индийских сериалов. Он лежал, свернувшись клубочком, положив морду на лапы, и только темные зрачки глаз настороженно и боязливо реагировали на любой звук, издаваемый находящимися в квартире людьми. Приподнимая брови, вопросительно устремлял взгляд навстречу происходящему.

Каждый вечер Полина жаловалась на собаку, что она все больше наглеет и перестает слушаться. Март, словно понимая это, внимательно слушал ее со своего места, виновато прижимая уши, отводя глаза. Он даже не мог посмотреть на своего хозяина и как-то оправдаться. Выходило, что, несмотря на все его старания, он что-то делает не так. А поскольку хозяйке виднее, приходилось соглашаться со всем, что про него скажут. Он молча глядел в глаза Павлу, когда тот приходил домой, и, не подымаясь с полу, выражал свою радость только вилянием хвоста. А затем не отрывал взгляд от Паши, подмечал каждое его движение, блеском глаз говоря, что ему вполне этого достаточно для счастья, а остальное он выразит на утренней прогулке.

Начиналась перестройка. По телевизору все больше вещали о светлом будущем и демократии. На заводе, где работал Павел, стали задерживать зарплату, а затем и вовсе перестали платить. Народ собирался бастовать. Встречались по вечерам, обсуждая ситуацию, строя планы и, конечно, выпивали. На водку всегда находились деньги. Паша старался не задерживаться, поскольку помнил о собаке. Несколько раз Полина подловила его с запахом алкоголя.

— Собака не слушается, ты денег не зарабатываешь, водку жрешь, — набросилась в очередной раз Полина на мужа, — к чертовой бабушке выгоню вас, кабелей, из дома, тогда узнаете!

— Ну, что ты все собакой недовольна, — будучи под хмельком, однажды осмелел Павел, — ведь это наш амулет! Даже пойти воды попить при тебе боится!

— Какой еще амулет? — недовольно спросила Полина.

— Как какой! — обрадовался Павел, он давно уже хотел высказать жене свою догадку, о которой частенько думал, но как-то все не получалось. — Помнишь, как мы ребеночка хотели! Врачи что тебе говорили? Что резус у тебя не тот и пытаться бесполезно! А как мы только собаку взяли, так и случилось чудо!

Полина на несколько секунд задумалась.

— Значит у нас с тобой не один ребеночек, а два! — продолжил Павел, — И обоих мы должны беречь и лелеять!

— Что ты мне ерунду всякую несешь! — перестав молчать, возмутилась жена, — Прировнял тоже пса своего к ребенку! Видать хорошо сегодня выпил! Иди лучше бери свое чадо за шиворот и марш гулять. Может, там проветритесь оба!

Через пару дней рабочие решили бастовать. Подошли к заводским воротам, но на территорию не пошли. Послали гонца в магазин. Расселись на лавочки и стали начальство поджидать. А пока ждали, для смелости приняли на грудь по стаканчику портвейна. Прибывшее руководство долго не думало и, после получения отказа выйти на работу, позвонило знакомым руководителям милиции. Приехавшие козелки загребли несколько человек в отдел за незаконное проведение митингов. А там кому хулиганку повесили, а кого в вытрезвитель свезли. Павел угодил под суд. Получил десять суток, и за казенные харчи все эти дни подметал улицы. Еда в рот не лезла. Каждую свободную минуту думал о семье.