Внизу кошка с урчаньем рвет рыбий потрох.
"Любят они рыть лапами, где не надо... Сходят и роют, роют..."
Под кустом сирени зарыт сверток - духи "Спящая Красавица" и книжка "Сто писем для всех сословий". Соскользнул с камышовой куги, _______________
*1 Куга - камышовый пух. выхватил из-под тонкого слоя земли сверток и снова вскарабкался. Заныла, заныла сладость.
"Вот оно!"
С любованьем развернул. Все такая же беленькая покрышка на пузырьке, а красный бантик чуть разве смят. Переливается в пузырьке зеленый свет.
"Так мало, а семьдесят пять..."
И не только груша разбита, многое случилось за эти недели: грузил три дня макуху на пристани, по гривеннику получал, целый месяц ничего в училище не ел, - так и собрал, сколько нужно. Со двора доносится куриный ор, недовольно покашливает петух и сердитый голос бабушки:
- Дура, пра, дура! Чего орешь?.. Заступник какой... взялся!..
В книжке два листа розовой бумаги и розовый конверт. Лишний листок куплен на всякий случай, если один испорчу. Все может быть, когда стараешься. Книга эта - знаменитая. С трудом одолеваю мелкие, сероватые строчки, с трудом понимаю смысл:
"Достоуважаемая Анна Спиридоновна, не могу выразить словами печальное сознание, что Ваш долг в сумме сорока пяти рублей (45) мною задерживается до сих пор уплатой".
- Это не то.
"Об'яснение в любви замужней женщине".
- Должно так, - думаю, - Семенихин сманул жену лавочника. Мать говорит: - "задрала хвост и бросила мужа".
"Об'яснение в любви девушке с серьезными намерениями с при-со-во-куп-ле-ни-ем подарка. От милого к милой сердцу".
- Хорошо как... От милого к милой сердцу с присово...пук...куп...лением...
Тепло и приятно от этих слов. Такая книга и не двадцать копеек стоит, а больше. Рубль. Больше рубля. Книга тайная от всех. Закрываюсь ладонями от самого света, утыкаюсь носом, читаю:
"Очаровательная злодейка, не могу доле скрывать того глубочайшего и нежнейшего чувства, которым трепещет мое сердце в течение семи месяцев. (Срок, по надобности, изменить, но лучше больше времени.) Я люблю Вас всею силою души моей и готов вести Вас к Святому Алтарю по первому Вашему соизволению. При сем присовокупляю дар мой от любящего сердца - коробку шоколадных конфет. (Изменить по надобности, - можно, например, подарить духи.) Жду с нетерпением Вашего ответа и остаюсь любящий Вас".
Осилил письмо, смутился:
- Хорошо, а как же - "к Святому Алтарю"? Жениться, значит? А - мать? Изувечит... Нельзя... Через восемь лет еще разве... И надо стихами... Конон - он не мог стихами.
Зарыл сверток в камыше. Дело с таблицей путалось. Не те думы были в голове:
- Лучше всего на крышу, в стреху... возле трубы... есть такое место. Одно только - дождь...
Надо написать стихи, такие стихи, чтобы она сразу узнала какой я человек; хоть и Еремей, хоть и мать заводская, но это ошибка, случайность, я в этом нисколько не виноват...
V.
Идет такой час, когда все в саду прощается с солнцем. Большой галдеж. Птицы действуют вперебой, пчелы выбиваются из последних сил, с хрипом шлепаются с цветка на цветок. Кузнечики пилят с усердием, цикады - тоже. И люди торопятся с делами. Мы с Колькой, в бурьяне, поспешно сверяем розовое письмо. Колька уткнул голову в мое темя, лежит на брюхе, болтает ногами и разбирает вслух. Я знаю, что в письме нет ошибок, перечитал много раз и по-разному: по складам, с пальцем. Письмо написано очень хорошо, без поправок, без помарок, мелким почерком (за мелкий почерк в училище очень преследовали). Три раза переписывал письмо на обыкновенной бумаге, а потом перенес все, слово в слово, на розовую. Колька тяпает пальцами листок и руки у него грязные.
- За край, за край, - замараешь!
Колька молча осмотрел письмо, разбирает:
"От милого к милой сердцу с серьезными намерениями:
Милая Наташа,
Вы прекрасны, точно роза,
Но есть разница одна,
Роза вянет от мороза,
Ваше личко - никогда.
При сем при-сово-пукляю"...
- Присовокупляю!
- Тут написано - присовопукляю. А что такое "присовокупляю"?
- Не твое дело, - посылаю, значит.
Осторожно взял письмо. Было написано старательно "присовопукляю".
Верно говорил слепой дед, что, мол, торопиться надо при ловле блох. Ну, да ничего.
Под лопухом стоит чернильница с ручкой. Подчищаю ножом проклятый слог и вставляю нужный "куп". А что значит это слово, и, вправду, не знаю. Чувствую, что оно торжественное, что его не говорят какие-нибудь заводские, - нужно писать его от милого к милой сердцу с серьезными намерениями...
Последнее дело - розовый конверт. Колька важно выпячивает губу:
- Правильно!
Не запачкать бы теперь, а заклеить без слюны невозможно. Сделано.
- Колька, чтоб никто... не видал. Смотри! Не мни. Никто... Ладно?
Колька запихивает письмо за пазуху. Туда же ныряет и пузырек.
- Не разбей! Никто чтобы... Ладно?
Люблю Кольку, хоть он и почтальон.
- Колька, ты мне друг?
- Ну?
- Нет, скажи!
- Гурд.
- Не носи Кононовых писем, - а? Ладно?
- Ондал.
- Письмо отдай вечером, потихоньку. А?
Колька поднялся. А, может, лучше, не посылать? Пусть лучше пропадет все. Колька раздвинул бурьян, побежал к калитке.
- Колька!
