Собачье дело: Повесть и рассказы - [21]

— Садитесь сюда, молодой человек. Я вас обслужу бесплатно, — Гольцман обернулся и позвал свою ученицу. — Таня, иди помой клиенту голову.

Таня подошла к креслу, внимательно посмотрела на голову, немного подумала и печально сказала:

— Сейчас я вам буду мыть голову.

В ее устах это прозвучало, как «сейчас я вам буду рубить голову».

— Ну давайте, попробуйте, — парень улыбнулся.

— Сейчас я вам буду мыть голову, — серьезно повторила Таня. — Нагните вашу голову.

Студент наклонился над умывальником.

— Ниже, — сказала Таня, пока еще ни к чему руками не притрагиваясь.

Парень положил свое лицо на дно раковины и глаз его посмотрел в черную дыру умывальника.

— А ниже вы не можете? — спросила Таня. — Мне кран мешает.

— Не могу, — глухо сказал клиент в раковину.

Таня обернулась — наставника рядом не было. С головой надо было что-то делать.

— Что, у тебя ума не хватает кран отвернуть? — Надя подошла к Таниному умывальнику, отвернула кран и пустила теплую воду.

— Спасибо, тетя Надя, — Таня намылила студенту голову и стала нежными круговыми движениями втирать туда пахнущую цветами пену.

Тане нравилась ее работа особенно на этом этапе. Именно сейчас она вкладывала в голову всю свою душу. Девушка так увлеклась, что не заметила, как стала мылить лицо и уши. Студенту, видимо, это очень нравилось. Он жмурился от удовольствия, как кот, которому чешут шейку.

— Вы каждый день работаете? — спросил студент, когда Таня смыла ему пену с головы.

— Да, — ответила Таня. — День до обеда, день после.

— Значит, завтра вечером вы свободны?

— Свободна, — сказала Таня, приступая уже к стрижке. — Я вам сделаю укладку, хорошо?

— Давайте мы с вами встретимся завтра.

— Чем вас освежить, «Карменом»?

— А какой у вас еще есть одеколон?

— Только «Кармен» и есть.

Таня обрызгала одеколоном волосы студента, отошла на два шага и гордо посмотрела на свою работу: волосы у студента были уложены так, как у мужчины, одетого в рекламный пиджак на обложке последнего журнала мод. Тане даже показалось, что лицо студента чем-то напоминает отретушированное лицо журнального красавца. Только нужно было отойти подальше. Таня улыбнулась.

— Так где же мы встретимся? — спросил студент.

— Надо подумать, — кокетливо улыбнулась Таня, и чтобы что-то сказать, спросила:

— Может, вас еще и побрить?

Студент представил себе, как девичьи пальчики будут прикасаться к его губам и щекам, а аромат от мыльной пены приятно щекотать ноздри.

— Давайте, брейте, — студент закрыл глаза и откинул голову на подушечку.

Таня волновалась. И, наверное, поэтому у нее получалось хуже, чем обычно. Обычно у нее получалось плохо. После каждого пореза она виновато вскрикивала: «Ой, кровь!» и делала еще один порез. Студент сидел сцепив зубы, вдыхал запах ароматной пены и мечтал, чтобы с хлопьями пены эти нежные пальчики не снесли с его лица что-то жизненно важное, например, нос. Или ухо.

— Что, сегодня «кровавое воскресенье»? — жалко пошутил парень и от его улыбки порезы стали еще больше кровоточить.

— Сегодня среда, — сказала Таня и взглянула на дело рук своих. Студент уже не был похож на рекламного красавца. Даже если отойти подальше. Даже если отбежать на километр. Подошел Гольцман.

— Зачем ты его брила, он же не просил, калека?

— Просил, — покраснела Таня.

— A-а, так ему и надо, — Гольцман развел руками. — Что же вы хотите, юноша, какие могут быть претензии?

— Никаких, — сказал студент, встал, расплатился и, не попрощавшись, ушел.

— Скажите, Надя, — обернулся Гольцман к напарнице, — скажите, если бы вас так побрили, у вас тоже не было бы претензий?

— С каких пор я бреюсь? — засмеялась Надя.

— Я так, к слову, — ответил старый парикмахер, почему-то вздохнул и посмотрел на дверь. И все посмотрели на дверь.

В салон вошли две белые, две тонкие, две ослепительно юные девушки. Было непонятно, что нужно им в мужском зале на два кресла с потрескавшимися зеркалами, скучными объявлениями на стенах и позапрошлогодней подшивкой газеты «Красная Звезда» на столике с шатающимися ножками.

Надя удивленно посмотрела на Гольцмана, а Гольцман на девочек. Двух девочек. Две девочки вместе помахали руками Тане.

— Дядя Миша, я пойду, а? — попросила Таня.

— Иди, — скривился Гольцман и посмотрел на часы, — но знай, что тебе еще осталось работать полтора часа.

— Сейчас, девочки, — крикнула Таня и пошла переодеваться.

— Она уже все умеет, — сказал Гольцман и покачал головой.

— Посмотрите на нее, Гольцман, — сказала Надя.

Гольцман посмотрел и не узнал свою ученицу. Она переоделась и стала такая же белая, тонкая и такая же ослепительно юная, как ее подруги. Таня подбежала к ним, девочки стали громко кричать, обниматься и целоваться. Они перемешались и близорукий Гольцман уже не мог различить среди них Таню.

«Ничего, — подумал он, — сейчас она будет прощаться и помашет мне рукой». Все три девочки вместе помахали руками на прощанье и вышли на солнечную улицу.

Здесь их увидел отставной подполковник. Подполковник курил на балконе «Беломорканал» и в который раз мысленно давал оценку действиям своего полка в его последнем учении, которое было двенадцать лет назад. Он случайно посмотрел вниз, увидел девочек и подумал, что надо полить цветы. Подполковник пошел на кухню, налил воду в большой фарфоровый чайник и вернулся на балкон, к своим анютиным глазкам.