Сны Сципиона - [33]

— Легионы всегда прорубают центр. Твои люди сказали, что в центре стояли галлы. Уж их-то наверняка наши всех покрошили. Чтобы легионы не вырубили варваров на равнине? Да ты еще сосунок, Корнелий, потому и веришь в такое. Кто сделал тебя трибуном? За что? За кровь патрициев в жилах и пустую голову на плечах?

Тудиан только развел руками:

— Вот же лысая задница!

Еще много лет спустя мне доводилось слышать рассказы, что один наш легион пробил насквозь построение в центре Ганнибаловых войск. Одна незадача: никто больше тот легион не видел. Может, кому-то и удалось прошить центр насквозь, но этих героев с флангов тут же атаковала ливийская пехота, и они погибли точно так же, как и все остальные. Но это лишь домыслы, а реальность в том, что легионеры погибли — дороги впереди не открылось.

Многие солдаты слышали наш разговор, одни криками поддерживали префекта, особенно ветераны, уверенные, что легионы непобедимы. Другие, услышав про рыскающих на поле галлов, совсем пали духом. Наш спор с префектом в тот вечер породил раскол в лагере, так что в итоге нам с Тудианом удалось убедить префекта лишь в одном: все желающие могут уйти с нами и префект не станет препятствовать. В тот час каждый выбирал свою Судьбу. В итоге еще около тысячи воинов согласилось покинуть лагерь. Тудиан предложил двигаться в Канузий (как и я до того). Этот город был неплохо укреплен, и там можно было разместить несколько тысяч пехоты.

Нам повезло: в лагере отыскали проводников из союзников, хорошо знавших дорогу. Теперь мы могли пройти в темноте и не заплутать — меньше всего нам хотелось угодить в лапы Ганнибала.

У меня хватило ума взять с собой как можно больше лошадей, набить сумки провизией и прихватить людей из обслуги лагеря, а также запастись пилумами и дротиками. У нас получился неплохой отряд, который мог бы даже отбиться от своры нумидийцев. Но я надеялся, что варвары все еще рыскают на поле, собирая золотые кольца знати, украшения сбруи, оружие, и у реки их нет.

Первым делом мы решили спуститься вниз по течению и возвратиться на правый берег намного ниже того брода, каковым воспользовались в день битвы. Афид зимою или осенью после сильных дождей бывает полноводен, но в эти жаркие дни начала секстилия на реке без труда можно найти удобное место для переправы.

Нам не пришлось даже плыть — в самом глубоком месте вода едва доходила пехотинцам до груди. Мы перешли через реку вброд в темноте, позволив себе запалить один-единственный полотняный фонарь, обозначив место на другом берегу для сбора. Виден он был только на другом берегу тем, кто переходил вброд реку. Тудиан командовал переправой и тут же строил людей так, чтобы впереди и позади отряда оказались конные. Собравшись снова, мы двинулись в Канузий, обойдя стороной малый лагерь.

* * *

Уже утром в дороге нас нагнал с небольшим отрядом военный трибун третьего легиона Аппий Клавдий Пульхр. Как и большинство счастливцев, он спасся благодаря выносливому коню, его спутники тоже все были верхом. Из кровавой каши Аппий выбрался почти без ран — отделался синяком на груди (от снаряда балеарского пращника спас добротный панцирь). Я снова вспомнил его вопрос про водоносов накануне вечером и ясно осознал одну вещь: мы были так глупы, что, даже заметив опасность, не смогли ее избежать. Уверенность в собственном превосходстве замутила наш разум.

В Канузий мы пришли ближе к вечеру измученные и усталые — да и кто не был измучен или не устал в те дни. Здесь уже собралось несколько десятков человек — из тех, кто бежал с поля боя прямиком за стены городка. С каждым часом люди все прибывали. Мы с Гаем Лелием и еще пятью моими легионерами выбрали для постоя дом у самых ворот — чтобы первыми узнать, если Ганнибал решит двинуться вслед за нами. Один из жителей колонии, сам в прошлом ветеран, отправил двоих сыновей-подростков дежурить на ближайшем холме к северу от города — там была небольшая ферма, но жили только старики-хозяева с парой таких же старых рабов — вряд ли из них мог получиться хороший дозор. Зато старики, зная, что Ганнибал рыскает в округе, держали под рукой стог сена, его можно было поджечь, чтобы подать сигнал колонии закрыть ворота.

К полуночи город был переполнен — четыре тысячи лишних постояльцев вместе с лошадьми, а трибуны — так еще и вместе со слугами. Гай Лелий был утомлен, и его трепала лихорадка: как выяснилось, в сражении он получил три раны, и одна, в ноге, оказалось весьма серьезной. Он бы остался на поле под Каннами, если бы Рыжий не вывез нас обоих. Диодокл повторно прижег его раны, положил на лоб компресс и устроил Гая спать на единственной приличной кровати, хозяев — остальные повалились на полу в атрии, будто рабы, отыскавшие свободное место для ночевки в тесном доме. Вот когда пригодились вещи, что мы прихватили в лагере, прежде всего одеяла.

Я перекусил и лёг спать, отправив Диодокла устраивать на конюшне наших лошадей. Заснул я мгновенно — если загорится сигнальный огонь, меня разбудят — а пока я должен был отдохнуть. Не помню, что мне снилось в ту ночь — скорее всего, Канны. Канны мне снились потом долго и часто. И всякий раз одинаково — меня с легионом окружают, со всех сторон летят камни пращников и дротики, и я понимаю, что нам не спастись, не выбраться…