Сны Ocimum Basilicum - [90]

– П…ц, – простонала она, не заботясь, что этот момент снимут на камеру и все её родственники узнают, что она матерится. – Что это был за п…ц?!

Валида смотрела на огонь и думала о высеченных на скалах пляшущих человечках, когда всё произошло. Тускло освещённый участок, на котором они разбили лагерь, расширился, костёр отъехал вдаль, а пляшущие человечки обрели объём, и, надо сказать, оторванными от родной скалы, обретшими плоть они выглядели далеко не так мило. Валида нервно хихикнула, и человечки, все, как по команде, повернули к ней безликие головы. И, хотя лиц у них не было, повёрнутые в сторону Валиды головы транслировали недобрые мысли. Ей хотелось спрятаться от них, но её ноги словно приросли к земле. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, она сосредоточилась на беснующемся костре, в сердце которого возвышалась фигура, сложенная из других точно таких же фигур поменьше. «Я же на фестивале Burning man!» – подумала Валида и впала в панику: у неё не было ни подходящего к случаю костюма, ни произведения искусства, которое она могла бы представить. Она почувствовала себя чужой, отверженной и лишней, бездарной и ничтожной, как осколок стекла среди драгоценных камней. И вдруг её забросило в детство, ей снова было шесть лет и мама отвела её в музыкальную школу – Валиде очень хотелось играть на пианино и петь. Неприятная тётка попросила маленькую Валиду спеть какую-то известную песню, и Валида запела, так громко, как только могла, но не дошла и до припева, как тётка велела ей замолчать и заявила гордой матери: «У ребёнка нет слуха». Валида не знала, что это такое – нет слуха, но по тону женщины поняла, что это что-то очень позорное, и в школу её не возьмут. Она лила слёзы всю дорогу до дома, и мама купила ей в утешение куклу Барби с фиолетовыми волосами.

Сейчас мамы не было рядом, а Валида снова очутилась у костра, достаточно близко, чтобы разглядеть горящего человека. Но когда она попыталась разглядеть его лицо, взметнулись вверх розовые и синие волосы, и Валида поняла, что горящий человек – это она сама. Больно не было, но плоть ощутимо отваливалась от костей целыми кусками, как это бывает с мясом, если его слишком долго варить. Валида хотела выбраться из огня, но он не отпускал, он изъел её кости, сделал их хрупкими, и когда Валида открыла рот, чтобы закричать, её зубы раскрошились и выпали. А рот раскрывался всё шире и шире, словно кошелёк для монеток с застёжкой «поцелуйчик», и вся Валида вывернулась через рот наизнанку, провалившись в Ничто. Там она прозябала, пока мир не сжалился над ней и не вернулся в своём нормальном виде. Валида посмотрела на съёмочную команду и заплакала.

Какими видениями подозрительный дым одарил Мари – никто никогда не узнал, но очнулась от них она с блаженной улыбкой на лице и сказала, что Гасан – молодец, и лучшего применения листьям было не найти.

Организаторы так и не поняли, что произошло той ночью. Напуганные до полусмерти Гасан, Валида и Зара отказались от дальнейшего участия в игре, притом мотивация у всех троих была одна и та же, однако внятно озвучить её удалось лишь Заре. Она сказала:

– Все эти игры, деньги, слава – это всё пустое. Я теперь знаю, как всё есть на самом деле. Я была на той стороне. Не хочу тратить жизнь на фигню. Пойду обниму маму.

Съёмочная группа расположилась в стороне от костра и потому не попала под заклятие загадочных листьев, а наблюдала со стороны, как Мари улыбается, раскачиваясь, то и дело взмахивая руками, словно птица, набирающая высоту, как Гасан целых пять минут пытается вытянуть перед собой ноги, как Зара пялится в зеркало, зажав его в одеревеневших пальцах, как Валида медленно заваливается на бок и неразборчиво что-то бормочет и хнычет. Всё это длилось слишком недолго, чтобы операторы и координаторы успели испугаться и что-либо предпринять. Они успели только удивиться.

Алтаю, конечно, сразу же обо всём доложили. Несмотря на то, что свою сознательную жизнь он прожил на Кубинке и потому был неплохо осведомлён о действии многих удивительных веществ, описанных симптомов он не узнал, а воспоследовавшее прозрение игроков и их добровольный отказ от борьбы за деньги и вовсе поставили его в тупик. Кроме того, Алтай не знал, что делать, как объяснить завтра зрителям, почему «Непобедимые» почти в полном составе покинули проект. В одном сомнений не было: если они покажут всё как было, свалят на него – и тогда к долгу добавятся обвинения в распространении наркотиков, и доказать он ничего не сможет. Это было бы феерическим завершением всех его невзгод. Им с Меджидом пришлось крепко подумать и состряпать довольно глупую, но убедительную историю. Нужно было только уговорить «Непобедимых» сняться в постановочной сцене. Но трое из них пребывали в состоянии глубокой прострации, и, как вернуть им любовь к мирскому, Алтай не знал. На помощь пришёл оператор Сулейман, чьи ратные подвиги беспокоили Алтая до того, как произошла история похуже – он сказал, что поговорит с Мари, она была единственной, с кем дым неизвестного растения обошёлся дружелюбно, и в команде имела авторитет.