Сны о России - [44]

Чиновник никак не выразил своего отношения к отказу Кодаю.

— В таком случае составьте новое прошение, — произнес он деловым тоном. — Пишите сколько угодно. Никто вам не запрещает. Мы примем его от вас и отправим по инстанциям, но твердо обещать ничего не могу.

С тех пор как Кодаю прибыл в Иркутск, он уже не раз сталкивался с подобной реакцией чиновников.

Кодаю не спеша возвращался домой, забыв про холод. Сыпал мелкий снег. Как он надеялся на то, что их прошение будет принято — ведь ему дали ход Лаксман и Ходкевич! Но надеждам не суждено было оправдаться и на этот раз.

Кодаю ничего не сказал своим спутникам. Решил, что лучше повременить. Вместе с Лаксманом и Ходкевичем он составил новое прошение и седьмого марта отнес его в канцелярию.

В тот же день он посетил Шелехова и попросил его содействия. Кодаю сделал все, что было в его силах, и тем не менее не мог отделаться от мысли, что все его старания напрасны.

Самым холодным периодом в Иркутске считается середина января. Но на этот раз морозы ударили с наступлением февраля. Мрачным был этот февраль для Кодаю.

Десятого марта он, как обычно, отправился в канцелярию за пособием, которое им выплачивали в начале каждого месяца. Увидев его, чиновник, выдававший деньги, развел руками.

— Очень сожалею, но выплата вам пособия прекращена с прошлого месяца, — тихо сказал он.

Две трети получаемого пособия японцы тратили на еду и плату за жилье, остальное шло на карманные расходы. Прекращение выплаты было для них тяжелым ударом. Неверными шагами побрел Кодаю из канцелярии домой. Он еще не сообщил друзьям о том, что ходатайство отклонили. Теперь он понял, что более не имеет права молчать.

По-прежнему шел снег, но стало теплее. Чувствовалось приближение весны. Тот день был для иркутян особым. В Иркутск прибывал на епархию его преосвященство епископ Вениамин. И когда Кодаю выходил из канцелярии, как раз зазвонили колокола всех городских церквей. Кодаю шел домой словно пьяный. Он отказался от государственной службы, возможности заниматься торговлей, написал новое прошение — и вот теперь их лишили за это пособия. Кодаю думал о том, что вряд ли им удастся вновь ступить на родную землю. Здесь же им обеспечат продвижение по службе и предоставят всяческие блага. И все же, решил Кодаю, если мы хотим вернуться на родину и намереваемся твердо стоять на своем, надо прежде всего найти заработок.

Не заходя домой, он отправился к Лаксману и поведал ему о своих горьких размышлениях.

— Последнее прошение отправлено несколько дней тому назад, — после недолгого раздумья сказал Лаксман. — Значит, ответ, судя по прежним прошениям, придет, не раньше июля — августа. Надо дождаться ответа — другого выхода нет. Важно протянуть до этого срока. Ну, да как-нибудь. В крайнем случае, будете обедать у меня. Остается плата за жилье и мелкие расходы. Предоставьте это мне. Богачи города скупятся финансировать научные изыскания, а ради благотворительности сразу развяжут свою мошну. Ведь они все хотят после смерти попасть в рай.

Итак, о деньгах можно не беспокоиться, решил Кодаю. Если же благотворительность купцов придется не по душе, никто не помешает нам зарабатывать на жизнь рыбной ловлей или плотницкими работами. Главное — дать нужный ход прошению. Лаксман считал, что на этот раз обязательно придет положительный ответ. Кодаю сомневался. Это было уже третье прошение. В ответ на второе прекратили выплату пособия. Не исключено, что третье просто не примут во внимание. Однако не оставалось ничего иного, как последовать совету Лаксмана и терпеливо ожидать ответа на новое прошение.

Выслушав сочувственные слова супруги Лаксмана, Кодаю покинул этот гостеприимный дом. День клонился к вечеру, на улицах зажглись фонари. По дороге Кодаю зашел к Ходкевичу, но его не оказалось дома. Тогда он заглянул к Шелехову, но и тот куда-то отправился по делам. Уже совсем стемнело, когда Кодаю добрался до дома. Настроение у него было еще более мрачное, чем в тот момент, когда он простился с Лаксманом.

После ужина Кодаю собрал своих товарищей и рассказал обо всем по порядку.

— Наверное, мне следовало сказать об этом раньше, — закончил он. — Чего я только не пытался предпринять, но все напрасно. Полученный сегодня ответ на наше прошение лишает нас последней надежды на возвращение. Не всегда в этом мире сбывается то, чего страстно желаешь.

Все молча выслушали Кодаю. Японцы старались не глядеть друг другу в глаза. Казалось, будто они только что выслушали смертный приговор. Первым нарушил молчание Коити:

— Что поделаешь! Здесь не хотят, чтобы мы возвратились на родину, и, как ни старайся, ничего не получится. Но попробуйте взглянуть на все глазами здешних чиновников: какие-то чужеземные рыбаки, которых никто не приглашал, были выброшены на берег Амчитки и теперь просятся домой. Кому захочется снаряжать большое судно, посылать своих людей, тратить огромные деньги, чтобы отправить на родину непрошеных гостей! Я с самого начала считал, что возвращение в Японию — несбыточная мечта, а сегодня всем нам это стало предельно ясно.

— Что же делать, если это стало предельно ясно? — резко спросил Кюэмон.