Сны о республике - [4]

— Эх, ты! — засмеялся я. — Ладно, послушаем лучше, о чём они там говорят.

А мама Падме, тем временем, сбивчиво объясняла мужу про свою кузину. И то же самое пыталась дублировать по-русски для моей мамы – с кошмарным акцентом, вставляя местные слова вместо тех, что не могла вспомнить. Рассказала, как они с Ташей прожили в деревенском доме "одна зима" во время Большой Войны, а весной, когда "немецков начали гнать", очутилась на Набу, "сама не знаю как".

— А вы, всё же, до нас долетели? — внезапно задала она вопрос.

— М-м, скорее, вы до нас, — ответила моя мама.

— Неужели Империя?? — испугалась мама Падме.

— Нет-нет, независимые. Есть такая компания, "Индесел", вот она.

— Слава богу, а то с вами могло случиться, что с Ренатасией. За пять лет самостоятельный богатый мир сделали в нищую колонию.

— Да, мне рассказывали. Нас не найдут, слишком далеко и сложно лететь. Валя…

— О, зови меня лучше "Бель". Джобель, так моё имя здесь, я уже привыкла, — просто поразительно, но за каких-то несколько минут акцент у неё заметно ослабел, будто возвращалась утраченная память.

— Хорошо, пусть Бель, — отозвалась мама. — Расскажи же, как ты тут живёшь?

— Ну как. Не жалуюсь, в общем-то. У меня состоятельный муж, вместе занимаемся благотворительностью. Две взрослые дочери. Старшей, Соле, сорок четыре, а младшей, Падме, в этом году исполнилось бы сорок…

— Как? — ахнула мама. — Падме – твоя дочь? Вот, негодники, а мне они за всю дорогу так и не сказали! Хотя, наверняка уже знали точно.

— Кто не сказал?

— Да сын мой, Саша, и Падме. Знаешь, они ведь с самого знакомства общались, как родные, будто что-то такое чувствовали. А потом вообще стали называть друг друга "сестра" и "брат".

Бель вздохнула.

— После смерти Падме я долго не могла прийти в себя, — молвила она, явно не вполне осознавая услышанное. — Только внучки и спасли. А ты, выходит, была с ней знакома?

— Ох, Бель, даже не знаю, говорить тебе или нет. Вдруг решишь, что я не в своём уме? Ладно, скажу. Я не знала Падме при жизни, я знакома только с её тенью. Понимаю, это звучит странно…

— Ты видела её призрак? — перебила Джобель. — Когда? Где?

— Не просто видела, мы всё время общаемся, когда сын домой прилетает. Падме не просто призрак, она… вроде хозяйки их космического корабля.

— Ах, искусственный интеллект, — сказала Джобель, в голосе её послышались боль и разочарование. — Всего лишь имитация. Примерно через год после того, как… к нам с мужем приходил один цереанин и предлагал сделать такую. Муж его прогнал.

— Нет, это не то, не то! — возразила мама. — Подумай, разве у имитации могут быть воспоминания оригинала? Некоторые вещи ни один программист знать не мог, согласись. Нет, она что угодно, только не программа. Осока, Сашина девочка, говорила что-то про Силовую копию сознания…

— Постой. Осока Тано?

— Да, ты, наверное, её знаешь по прежним временам?

— Немного. Она была ученицей у… — Джобель замялась.

— Мужа Падме, — закончила за неё мама. — Разве она могла бы ошибиться?

— Пожалуй, нет. Ташенька, где сейчас этот корабль?

— Стоит на космодроме, мы на нём и летели. Хочешь увидеть её?

— Да. Я-то сразу пойму…

— Так поехали. Сын ждёт на улице, у нас машина.

— Твой сын? — я услышал, как Джобель всплеснула руками. — Почему на улице? Он не хочет познакомиться с тёткой?

— Ох, он такой упрямый. Сказал, что лучше мне войти сначала одной.

— Надо его позвать. Или нет, едем прямо сейчас!

— Думаю, пора нам подняться в дом, — сказала мне Падме. — Нормально выгляжу?

— Идеально, — кивнул я. Серый с шёлковым отливом костюм, который она нарисовала себе сегодня, Падме часто использовала на корабле и прежде. Болеро с длинными рукавами, отделанными выше локтей чёрно-золотой вышивкой, примерно соответствовало "элегантному" галактическому стилю, как и открытые туфли на каблуке. Однако, обычному в таких случаях платью или длинной юбке Падме предпочла укороченные брючки-капри, придающие облику оттенок лёгкого озорства и спортивности. Простой белый топ, шершавый, как хлопок, прекрасно сочетался с серым шёлком. Завершали образ сверкающий металлический поясок и такие же серьги в форме вытянутых треугольничков.

Легко и изящно перебросив ноги через борт, Падме выпрямилась… и в ту же секунду мы услышали женский вскрик и звон разбитого стекла. Обернулись одновременно. Симпатичная женщина лет сорока застыла посреди проезда под аркой с расширенными от изумления глазами и приоткрытым ртом. У ног её валялись уроненные кошёлки.

— Сола! — воскликнула Падме и кинулась к ней. — Сола, это я, я, не пугайся. Я немножко призрак, но почти материальна, меня можно даже потрогать.

Женщина судорожно сжала руку голограммы обеими ладонями. Зажмурилась, пытаясь прийти в себя от шока. Снова открыла яркие серые глаза. Про себя я машинально отметил, что вот её бы я вряд ли принял за родственницу: кроме светлых глаз, у неё были более твёрдые черты лица, совершенно иной нос, продолговатый подбородок и крупный рот, как у актрисы Джулии Робертс. В целом, ей не хватало утончённой миловидности Падме, хотя Сола была, безусловно, привлекательна.

— Это ты? — пролепетала она. — Падме.