Сновидица и лис - [21]

Я снова обратилась к духу:

— Огонек, ты давно в этом теле?

— Минут пятнадцать. Еще не полностью освоился. Эти люди в масках очень странные. Они точно живые, но внутри пусто. Мне ничего не стоило овладеть им.

— То есть, как, пусто? — не совсем поняла я.

— Души нет, будто в куклу вселяешься, — пояснил мой друг.

Ни о чем подобном я раньше не слышала, несмотря на всю мою начитанность. Неприятное предчувствие кольнуло где-то в районе сердца. Я мысленно сделала для себя заметку расспросить Фирласа о наших пленителях и их странностях. Уж очень все это было загадочно, а местами даже зловеще.

Тем временем Огонек, не теряя времени, взялся за соединявшую нас цепь и потянул за собой обратно к кострам, вокруг которых расположились соединенные попарно пленники.

— Вам пора возвращаться, иначе вас хватятся. — произнес он вслух. — Я постараюсь узнать побольше. Сегодня вечером попробую заменить вашу цепь на обычную, чтобы не блокировала сны. И теплых вещей принесу. Я слышал, за сегодняшний переход несколько пленников замерзли насмерть.

Я многозначительно посмотрела на эльфа, но тот сделал вид, будто не заметил. Его, обычно приятная манера держаться, становилась все менее дружелюбной. Он то и дело сердито поглядывал на Огонька, но пока помалкивал.

К костру мы пришли, когда остальные уже спали. Охранник из числа наемников подозрительно прищурился, вспоминая сколько времени нас не было, но при виде безликого молча пропустил нас в загон. Огонек усадил нас на солому.

— Постарайтесь как можно лучше отдохнуть. Завтрашний переход будет последним, к вечеру мы должны прибыть на место. Я приду посреди ночи. — с этими словами он встал, и собрался было уходить, когда я перехватила его за руку.

— Огонек, мне нужен голос, — прошептала я мысленно, — этот эльф многое знает, хочу его расспросить.

— Хорошо, крылышко, но будь с ним осторожна, странный он какой-то…

Я почувствовала внутри знакомое тепло, когда Огонек переместил в меня часть себя самого, временно возвращающую мне нормальную человеческую речь. Горло засаднило, и я громко раскашлялась. Но стоило только духу скрыться за ближайшей повозкой, как я тут же обернулась к своему мрачному спутнику.

— Помнится, тебе ужасно хотелось поговорить с чудищем… — с улыбкой произнесла я.

Глава 2: Фирлас

От неожиданности деревянная миска, с которой он пытался доесть ужин, со стуком выпала из рук и покатилась прочь. Остатки ее содержимого расплескались по земле неприятной коричневой лужей. Фирлас лихорадочно соображал, каким чудесным образом немая могла вдруг заговорить, когда поймал себя на позорно отвисшей челюсти и поспешил захлопнуть рот и напустить на лицо максимально безразличный вид. Однако, его ухищрения, похоже, не прошли незамеченными. По крайней мере, на выразительном лице Сайены теперь читалась вся гамма чувств от понимания до ничем неприкрытой иронии. И то, и другое было жутко раздражающим. Он почувствовал, как где-то внутри угольком начала разгораться злость.

— К чему был весь этот маскарад? — грубовато поинтересовался он. — Может, у тебя и шрам не настоящий?

Тонкие брови его собеседницы взлетели вверх.

— Никакого маскарада. Я действительно не могу говорить…, — начала она и запнулась. — Обычно не могу, — добавила она, похоже, осознав всю абсурдность своего заявления.

— Ну конечно же не можешь. — съязвил он в ответ. — Только, когда сильно нужно, происходит чудесное исцеление, я все верно понял?

— Знаешь, что? — она сердито прищурилась. — Не собираюсь перед тобой отчитываться. Захочешь поговорить, найдешь меня на другом конце этой проклятой цепи!

Она многозначительно тряхнула наручником и отвернулась.

Слова действительно давались ей с трудом. Каждую фразу она произносила с расстановкой, так, что создавалось впечатление какой-то заторможенности. Так разговаривают те, кто только начал изучать чужой язык, в основном из боязни ошибиться. Ее слова были похожи на правду, и это раздражало даже больше, чем обман.

Фирлас молчал, стараясь не усугублять охватившее его раздражение. У него всегда были проблемы с контролем над гневом. Лишь в последние пару столетий наконец стало получаться не злиться по пустякам. Хотя возможно, он просто начал стареть. Долгоживущим эльфам тоже присуща старость, хоть и совсем не такая, как у других народов. У эльфов старилась только душа, тело же оставалось молодым и сильным.

Сейчас на вид ему никто не дал бы больше тридцати человеческих лет, но дух был так стар, что порой он чувствовал, как память и чувства угасают, сливаясь в какую-то мутно-серую невыразительную массу.

Но вдруг, произошло удивительное. Словно глоток свежего воздуха, в его жизнь ворвалось чудище. H’gash — «сердце тьмы», в переводе с современного языка его народа. Название, искаженное веками невежества. Да и упомянутой тьмы в ней не было. Умная, настойчивая, да что уж там говорить — совершенно безумная и удивительно красивая. Но, совсем не темная. По крайней мере, сравнивая бездну мрака, лежащего на его собственной душе, с ее молодостью и прямотой, он все больше склонялся назвать чудовищем себя.

И вот снова, под настороженным и слегка насмешливым взглядом прекрасных бирюзовых глаз, он ощутил себя последним негодяем. И правда ведь, не все ли равно, каким образом она обрела голос?! Главное, теперь можно было поговорить, услышать для разнообразия живую речь, вместо неловких попыток объясниться жестами. Но для начала стоило успокоиться. И отдохнуть.