Сними обувь твою - [13]

Мистер Уинтроп написал, что он узнал о случившемся, только когда они пришли в его контору с брачным свидетельством и потребовали еще денег.

Видимо, они оба полагали, что мама может продать часть имущества Риверсов.

Когда он объяснил, что согласно условиям завещания ничто, кроме коллекции редкостей, собранной моим делом, не может быть отчуждено, она впала в истерику, а Карстейрс разразился бранью. Он жаловался, что его «обманом женили на старухе».

Мистер Уиптроп не стал сообщать мне остальные его выражения. В конце концов он предложил им оставить его контору. Позже моя мать пришла к нему одна, чтобы извиниться. Она горько плакала.

Я написал леди Мерием — она моя крестная — и попросил ее приглядеть за девочками.

«Вот отчего вспомнили обо мне», — подумал Генри.

— Потом я получил еще несколько писем — положенне было тревожным. А потом несколько строчек от Беатрисы, которая писала, что боится за Эльси. и умоляла меня приехать как можно скорее. Вы бы поняли почему, если бы видели Эльси год назад. Когда умер отец, она была хорошей девочкой. О себе Беатриса ничего не писала, но нетрудно было догадаться, что она очень несчастна.

Затем от матери пришло радостное письмо с сообщением, что Би выходит замуж за джентльмена, с которым она знакома меньше двух недель. Сначала я решил, что вы — один из знакомых Карстейрса. Как бы вы поступили на моем месте?

— Сбежал бы, — сказал Генри, — если бы не удалось получить отпуск.

— Конечно. К счастью, посол дал мне отпуск по семейным обстоятельствам и письма к влиятельным лицам в Париже я Лондоне, на случай если придется применить крутые меры.

— Вы не теряли времени.

— У меня его просто не было; я не знал, что с Беатрисой. Вы можете себе представить, какое облегчение я почувствовал, когда моя крестная сказала мне вчера, что это она познакомила вас с Беатрисой.

— Вы виделись с ней?

— Да, и с мистером Уинтропом тоже. Она сказала мне, что ее сестра знает вас с детства и очень высокого мнения о вас.

— Я учился вместе с младшими Денверсами.

— Да, она упомянула об этом. Так вот, хотите вы помочь мне? Я… не думаю, что для моей матери можно что-нибудь сделать, по крайней мере сейчас.

Я говорил с ней… Подробности, вероятно, вам не нужны. Она… не хочет расстаться с ним, а он не уйдет, пока у нее есть хоть какие-нибудь деньги.

— А вы не могли бы его припугнуть?

— Я сделал, что мог; в дела девочек он вмешиваться не будет. Нам нужно удалить их из этого дома прежде, чем я уеду. Взяв специальное разрешение, вы сможете увезти Беатрису тогда же, когда я заберу Эльси. Вы согласны?

— Да.

— Ну так давайте завтра же поедем в Лондон и все устроим. Спасибо, Телфорд.

Они обменялись рукопожатием и повернули к дому.

— Еще одно, — сказал Уолтер, останавливаясь под фонарем на крыльце. — Моя сестра говорила, что боится, не занимали ли у вас… Пожалуйста, не давайте больше. Моя мать, конечно, не хочет вас обманывать, но… — Он мучительно покраснел.

— Не беспокойтесь, — сказал Генри, — я одолжил не больше, чем могу позволить себе потерять, и не ей, а Карстейрсу.

— Беатриса очень расстроена. Она надеется, что вы позволите мне возвратить вам этот долг.

— Нет, нет. Пусть она считает, что это плата за мой стол и постель.

Они вошли в дом. Карстейрс, угрюмо хмурясь, читал вслух длинный список, ставя кое-где галочки, а его жена, нервно посмеиваясь, вставляла замечания.

Беатриса, которая сидела, разглядывая свои стиснутые на коленях руки, не подняла глаз, когда вошли молодые люди. Они сели и стали слушать.

— Минуточку, Уолтер, — сказала миссис Карстрейс. — Мы просматриваем список редкостей и безделушек, чтобы решить, какие из них мои и какие она возьмет с собой. Две китайские статуэтки из слоновой кости. Беатриса, ты помнишь? Мне кажется, они мои, не так ли?

— Хорошо, мама.

— Что дальше, Джек?

— Большая нефритовая чаша.

— Ах, да. Она тоже из Китая.

— Конечно возьмите ее, мама.

Перечисление продолжалось: золото, горный хрусталь, слоновая кость, малахит, бериллы, статуэтки, .мозаика, .вышивки… В свое время редкостей, по-видимому, было немало, но в доме Генри их почти не видел. Скорее всего большая часть коллекции существовала теперь только на бумаге; половина предметов уже давно отправилась к аукционистам и ростовщикам, остальным в ближайшем будущем предстоял тот же путь. Судя по всему, Беатриса принесет ему в приданое только то, что будет на ней. Впрочем, какое это имеет значение? Он подарит ей новые безделушки. Уолтер не отрываясь глядел в пол.

Его уши горели.

— С этим все, — сказал Карстейрс. — Теперь картины. «Портрет высокородной Доры Понсефоут». Эта, конечно, останется здесь.

Вслед за миссис Карстейрс Генри посмотрел на портрет в золоченой раме —она в восемнадцать лет. Кроме этой, в комнате была еще только одна картина, хотя грязноватое пятно на стене показывало, что не так давно здесь висела третья.

Белый муслин, голубые ленты, ребячливая улыбка; а вот и обручальное кольцо с сапфиром, которого больше нет на ее руке. Право, можно простить ее тщеславные воспоминания о былой красоте — она, кажется, была на редкость хорошенькой.

Но все равно он рад, что Беатриса не унаследовала эту бело-розовую прелесть, — она плохо сохраняется.