Снимаем порно - [15]

Шрифт
Интервал

Лесс мельком взглянул на него и поднял брови в безмолвном: «Ну и что?»

— Да, ты был с Лиз и Дики — я не подошел, ведь ты мог, ха, ха, — игривое подмигивание партнеру, — говорить о деле.

Лесс продолжал разглядывать его без всякого выражения, затем подмигнул в ответ:

— Ясное дело! — сухой короткий смешок.

— Я был там с Джеки, — продолжал поспешно агент, слегка смутившись. — Джеки Фонда и Вадим. Что за красотка! Рождение ребенка ничуть не повлияло на ее фигуру — она по-прежнему сногсшибательна!

Лесс молча кивнул.

— Скажи, Лесс, — весело сказал второй агент, указывая на маленькую картинку на стене, — это, что, новая? — Цель его вопроса была двойная: во-первых, произвести впечатление на коллегу своим знанием кабинета Лесса Хэррисона; во-вторых, сам Лесс, возможно, будет тронут его интересом. Он знал, что Лесс крайне далек от живописи, но он достаточно хорошо понимал, что Лесс оценит этот вопрос. Умение держать в памяти детали личной жизни других людей: имена их жен, детей, их вкусы, слабости — все это незаменимые вещи в арсенале способного агента.

Лесс взглянул вверх, чтобы увидеть, какая картина имелась в виду. Кроме портрета отца, в комнате висело еще шесть картин — по три на каждой стене.

— Вы правы, — сказал он. Это был Пикассо в голубых тонах, из серии «Девушки из Авиньона». — Вам нравится? — улыбаясь, повернулся он к спрашивающему.

— Необычайно, — ответил тот, восхищенно тряся головой, — неправдоподобно! Господи, мог же этот парень когда-то так писать!

— Я передам Келли, что вам понравилось, — сказал Лесс, кратко черкнув что-то в блокноте, — или, по крайней мере, что вы не оставили без внимания перемену в моем кабинете.

Келли, как ее звали, была его личным помощником, или Пятницей в юбке — если так можно окрестить человека, получающего тысячу двести долларов в неделю. В число ее обязанностей входило и оформление интерьера кабинета, включая подбор картин, которые она выбирала из семейной коллекции. Келли рассматривала эту обязанность не как привилегию, а скорее как необходимость, потому что Лесс Хэррисон страдал от недостатка, который загадочным, но печально известным образом был широко распространен на исполнительном уровне в Голливуде — он был дальтоником. Поэтому Лесс записывал замечания об обстановке кабинета в карточку с теми же чувствами, с какими он изучал мнения, поступавшие после предварительного показа фильма… совершенно объективно.

— Объясните-ка мне вот что, парни, — проговорил он, переводя взгляд с одного агента на другого. — Последний раз, когда вы были здесь — темные очки были на вас, — указал он на младшего, — а вы были без очков, теперь все наоборот, верно?

Посетители обменялись взглядами.

— Фу-у, — тихо произнес тот, что помоложе.

— Ну и проницательность, — сказал второй. — Боже, это, должно быть, происходило… два или три месяца назад.

— И в чем же дело? — спросил Лесс.

Младший сначала удивился, затем слегка огорчился.

— О, просто это… своего рода глупость. Наш старик, — он говорил о своем шефе, — сказал, что нам не следует одновременно быть в темных очках, он сказал, что это портит наш имидж. Будем похожи на привидения, по его словам. — Молодой агент пожал плечами, робко улыбаясь и жестом указывая на коллегу. — Сегодня как раз его очередь.

Лесс задумчиво кивнул и положил голову на одну из рук. Под его задумчивым взглядом, переводимым с одного на другого, молодой неловко заерзал, в то время как старший снял очки и начал протирать их галстуком, посмеиваясь и приговаривая: «Господи, Лесс, ну и память у тебя!»

Лесс погрузился в раздумья, хотя было видно, что ему приятно слышать эту похвалу: словно блестящая память в какой-то степени компенсировала его дальтонизм.

Лесс прокашлялся и только собрался говорить, как зажжужал селектор, и он нетерпеливо щелкнул тумблером.

— Да, Келли?

— Эдди Райнбек на второй линии.

— У меня деловая встреча, Келли.

— Это важно.

— Черт, — сказал он, отключаясь от Келли и беря трубку. — Дурные вести, дурные вести, я чую их запах. Да, Эдди?

Он внимательно слушал, все сильнее хмуря брови.

— Ты, должно быть, шутишь, — наконец произнес он, теряя самообладание. Лесс прикрыл глаза и продолжал слушать.

— Вот шлюха, — тихо сказал он сквозь стиснутые зубы, — глупая… безответственная… дефективная… шлюха!.. — Вздох. — Не могу поверить в это. Подожди минутку, Эдди.

Он прикрыл микрофон рукой и поднял глаза на агентов.

— Мне жаль, парни, — сказал он, сделав жест рукой, его хладнокровие рушилось на глазах, — это сообщение о несчастьи, перенесем наш разговор.

Они поднялись как один, с улыбками полного сочувствия.

— Никакой бизнес не сравнится с шоу-бизнесом, верно, Лесс, — остроумно заметил старший агент, глупо подмигивая.

— Поговорим с вами позже, Лесс, — сказал другой, и помахав на прощание, они вышли за дверь.

Лесс открыл микрофон.

— О'кей, Эдди, теперь объясни, что, черт возьми, стряслось?

Эдди Райнбек возглавлял рекламный отдел студии.

Последние два месяца он занимался исключительно Анжелой Стерлинг и их большим фильмом «Пока она не завопит», рекламу которого он делал лично. И ради этого Эдди недавно затеял нечто такое, что могло стать делом первостепенной важности. Благодаря умелой лести ему удалось убедить сенатора штата и контр-адмирала не просто разрешить, но и настоять на том, чтобы офицеры и матросы недавно прошедшего комиссию боевого корабля «Калифорния» «выбрали» леди, которая примет участие в крещении их корабля. Выбор предстояло провести общим голосованием между доктором Розой Харкнесс, женщиной-американкой, недавно получившей Нобелевскую премию; миссис Ханной Боув, потерявшей троих сыновей во Вьетнаме и удостоенной «Золотой звезды матери года», и великолепной Анжелой Стерлинг.


Еще от автора Терри Сазерн
Кэнди

Когда роман был опубликован, сначала в Париже, затем в Америке и, наконец, в Англии, где какое-то время находился под запретом, он сразу же привлек к себе внимание международной прессы. Встреченная в штыки официальными критиками за ее скандальное содержание, книга немедленно продалась огромными тиражами, в буквальном смысле ошеломив читателей и завоевав Сазерну репутацию, которая, по словам одного из журналистов, «никогда не умрет». «Кэнди» — сатирическая пародия на «Кандида» Вольтера, повествующая о похождениях очередной американской Лолиты, «до невозможности сладкой» и со «слишком большим сердцем, чтобы унижать мужчин», сексапильной Кэнди Крисчиан.


Чудо-христианин

Гай Гранд был мультимиллионером с весьма специфическим предназначением. Вся его жизнь была посвящена тому, чтобы убедить окружающих: все мужчины и женщины одинаковы в своей развращенности и пороках. Ему повезло — он смог доказать, что нет ничего более шокирующего и унизительного, чем то, что человек может сделать за деньги.


Грустное кино

Знаменитый режиссер Царь Борис, лауреат премии «Оскар», задался целью снять по-настоящему хороший порнофильм, с красивыми актерами, шикарными костюмами, классным освещением и сильным сюжетом. К нему присоединяются продюсер-авантюрист Сид Крассман, известный писатель и сценарист Тони Сандерс, а также Анджела Стерлинг, секс-символ киноэкрана, суперзвезда, которая мечтает сняться в серьезном фильме у талантливого режиссера. Расположившись в Лихтенштейне и накачавшись инъекциями витамина В12, съемочная группа приступает к работе над фильмом «Лики любви».«Грустное кино» – веселый, полный дикой эротики и убийственной сатиры на Голливуд роман скандально известного американского писателя Терри Саутерна.КНИГА ПРЕДНАЗНАЧЕНА ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ НЕ МОЛОЖЕ 18 ЛЕТ!


Блистательный и утонченный

Терри Сазерн — «самый хипповый парень на планете», как писала о нем New York Times, один из лучших сатирических писателей «Разбитого Поколения». Его можно с уверенностью назвать Мистер Глум. Его тонкая ирония, красной нитью проходящая через все произведения, относится к повседневности, к обычным вещам, как покажется на первый взгляд, незаслуживающим внимания.В романе «Блистательный и утонченный» — «невероятно забавном комментарии к темной стороне национальной жизни» — автор ставит преуспевающего доктора, всемирно известного дерматолога Фредерика Эйхнера в казусные, нелепые ситуации, проводит его через цепь непонятных событий: его путают со знаменитым гангстером и потому покушаются на его жизнь, его преследует маньяк-гомосексуалист, а нанятый им частный детектив устраивает для него вечеринку с гашишем…


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Любовь в Буэнос-Айресе

Мануэль Пуиг создает мозаичную картину латиноамериканской современности в виде тонко стилизованного коллажа из стереотипов популярной словесности — песенок в жанре танго, мелодраматических кинороманов, литературной и кинематографической фантастики, бытовых радиопьес, модных и женских журналов, образцов рекламы, что сближает его повествовательную технику с принципами поп-арта. Обо всём этом и не только в книге «Любовь в Буэнос-Айресе».