Снежный поход - [8]

И пока что самое главное — что делать с охлаждением машин?

Ведь в Якутии машинам придется работать при очень низкой температуре — иногда, может быть, при 70 градусах ниже нуля. А вода и при меньшем морозе на лету превращается в лед. Как только остановятся машины — вода замерзнет и может порвать радиаторы, вывести из строя всю колонну. Конечно, можно бы сливать воду во время остановок, но тогда вопрос: где же потом ее достанешь? Ведь для семи тракторов нужно около 50 ведер воды. А якутские реки почти все промерзают до дна. Растопить снег? Но пока добудешь из снега такую массу воды, смазка в машинах замерзнет. Вот и попробуй выйти в путь с такой нерешенной проблемой. В середине пути станешь — и погубишь все дело. И потом — как же все-таки взять побольше грузов? Это же дело чести — помочь Якутии. А до сих пор Козлов, как ни старался, не мог найти средство, чтоб увеличить тяговые усилия машины.

Вот поэтому Абрамов на свою ответственность и задерживает выход экспедиции.

— Уж лучше выйти попозже да дело сделать, чем поспешить и завязнуть в пути, — говорит он, — только помните, товарищи: каждый день задержки — это наша вина. Делайте все, что возможно, чтоб ускорить выход. И на людях эта задержка плохо сказывается. Конечно, большинство понимает, почему мы медлим. Но есть и такие разговоры — до меня они доходили: мол, начальство мешкает потому, что боится похода, а значит, дело дрянь, толку из этого не будет. Да им еще поддакивают некоторые паникеры из местного населения — есть тут такие — не верят, что мы пройдем зимой да с таким грузом… Словом, вы понимаете, у страха глаза велики, а тут действительно есть чего испугаться. И вот наименее сознательные трактористы не выдержали, стали киснуть, а теперь уж и пить начинают с тоски. Я, понятно, с каждым беседовал, объяснял обстановку, напоминал о дисциплине. Они слушают и как будто даже соглашаются, а результатов не видно. Разве что пьют не так открыто, прячутся. Знаете, так недолго и весь коллектив разложить. Дурной пример заразителен, особенно в такой обстановке.

Решили провести в ближайшие дни собрание всего состава экспедиции «для серьезного разговора», как выразился Складчиков.

А пока… пока Козлов чутко и настороженно вслушивался в работу моторов, привычным ухом ловя фальшивые ноты, и впервые не то с недоумением, не то с некоторым беспокойством поглядывал на трактористов. О чем они думают? Можно ли на них надеяться в трудном и опасном пути?

Звеня надетыми на шины цепями, промчались по дороге в Алдан автомашины.

Козлов посмотрел им вслед.

— Хорошо им: скорость большая, грузоподъемность малая, красота! Вот бы нам тоже к гусеницам цепи приладить. И груз бы могли большой взять, и машины не буксовали бы.

Он сам усмехнулся этой мысли. «Цепи на гусеницы — анекдот просто…» И внезапно насторожился. Новая, до сих пор неясная, идея неожиданно вырисовалась, оформилась, стала почти осязаемой. Цепи нельзя, но специальные шпоры на гусеницы ведь можно приладить. Сделать шипы острые, как на подошве спортивных беговых туфель, только пореже, крупней и другой формы. Козлов даже ощутил зуд в пальцах — так захотелось скорей вернуться на базу, взять карандаш, набросать эскиз.

Как только мысль вернулась в привычное русло, к техническим вопросам, сразу стало спокойней и легче на душе. Поручив механикам самостоятельно руководить пробегом, Козлов быстро, почти бегом возвратился на базу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В просторной комнате Абрамова, где рядышком с его кроватью помещался колченогий стол временного счетовода экспедиции Голубева, где вдоль стен лежали тщательно перевязанные, надписанные свертки с наиболее ценным снаряжением, было очень тесно и людно.

Абрамов сидел за столом счетовода и молча курил трубку. По его строгому лицу, утратившему обычное приветливое выражение, люди догадывались, что начальник собрал их не просто для того, чтоб провести очередную политинформацию или поговорить об очередных задачах по подготовке к походу. Видно, что-то другое хотел сказать начальник — и, должно быть, необычное и не совсем приятное Поэтому все держались настороженно, говорили вполголоса. Комната наполнялась людьми, стало тесно и жарко. В воздухе повис сизый табачный дым.

Абрамов сидел молча, курил трубку и лишь иногда поглядывал на лежавшие перед ним на столе часы.

— Вот оперативность! Стриженая девка косы не заплетет, а наши орлы уже соберутся, — улыбаясь, сказал Белоусов.

Он один, казалось, не понимал серьезности момента, или не хотел поддаваться общему тревожному настроению. Кто-то засмеялся. Кто-то и сам попытался пошутить, но шутка не удалась. Большинство зашикало, осадило их. «Ладно мол, языком хлестать. Нашли время».

Последним, с десятиминутным опозданием, в комнату ввалился тракторист Евдокимов.

— Здравствуйте, честная компания! — нисколько не смущаясь своим опозданием, сказал он.

Затем Евдокимов бросил на пол, поверх общей кучи одежды свою телогрейку и, не твердо ступая, направился к свободному месту. Некоторые заулыбались ехидно и многозначительно, кое-кто даже крякнул и многозначительно пощелкал себя по горлу. Но большинство трактористов хмуро и укоризненно смотрело на опоздавшего.