Снежный король - [20]

– Нет, – сказала она. – А что такое «беретта»?

– Пистолет. Ствол. Пушка, – пояснил он, отхлебнув из стакана. – Относится к лучшим в мире маркам. Made in Италия. Хорошего качества, практически не дает осечек. Возможно, врут, но осечки не было и на этот раз.

– Не пойму, к чему ты заговорил о пистолете?

– Пуля из «беретты» убила отца.

– Откуда ты знаешь?

– Не трачу даром времени. Экспертиза установила, эксперт меня и просветил за бабки. А знаешь, сколько этот пистолет стоит?

– Откуда мне знать?

– Очень дорого. В нашем городе вряд ли его можно купить. Так вот, Рита, к чему я... Егору приобрести такую игрушку не по карману, думаю, он вообще не в состоянии купить даже газовый пистолет. А кто в городе разбирается в оружии? Кто мог достать или, к примеру, конфисковать классную пушку? Ответ прост: менты. Они и стрелять умеют, экзамены сдают по стрельбе. Да чтобы так точно попасть, надо набить руку. Поэтому у меня первый в списке – Ступин, главное мусорное ведро в городе. С отцом у них – кстати, о поводе – давняя вражда.

– А я именно по этой причине думаю, что ты ошибаешься. Надо быть полным кретином, чтобы убить Феликса, имея до свадьбы стаж вражды.

– Он как раз и рассчитывает на таких, как ты, мол, на него не подумают. Потому и зацепился за Егора. Если б я тогда знал, к чему приведет дача показаний, я бы не упомянул парня. Впрочем, все, что ни делается, – к лучшему.

– Хорошо. А доказательства? Чтобы обвинить человека в таком страшном преступлении...

– ...нужны доказательства, – закончил Герман. – Знаю, кино смотрел, книжки читал. Я их добуду, даже если мне предстоит потратить на это всю оставшуюся жизнь.

– А если не Ступин стрелял? Ты будешь тратить жизнь, а настоящий...

– Сколько раз тебе повторять: я не идиот! – рявкнул Герман. Рита поджала губы, отвернулась, он же с маниакальным упорством долдонил: – Я же говорил: Ступин один ИЗ! Сейчас главное вычленить тех, у кого был хотя бы мизерный повод, а потом проверять, искать проклятые улики! Видишь, я не зациклился на Ступине. Почему молчишь?

– Потому что мои доводы вызывают у тебя агрессию.

– Рита, ты обиделась? – Он обнял ее, положил подбородок на плечо. – Прости, родная. Я в таком состоянии... ты должна понять...

– Я ведь хочу как лучше, чтобы ты не блуждал зря в дебрях.

– Знаю, милая, знаю, – Герман чмокнул ее в щеку, шею, плечо. – Я постараюсь не блуждать. Мне до того скверно... и не получается напиться. Я почти не сплю. Или сплю, но слышу звуки вокруг – часы, шелест листьев, твое дыхание, – они отдаются внутри почему-то громче, чем наяву. И постоянно вижу отца на ковре, его лоб. Сегодня его лоб прикрыли бумажной лентой, но знаешь, Рита, я все равно видел сквозь надписи на ленте дыру в голове моего отца! – последнюю фразу он выкрикнул, вскочил на ноги, заходил по комнате. – Пойми, не будет мне покоя, пока я не найду стрелка! Я не знаю, что он испытывал, когда стрелял, за что убил, но ни одна причина не стоит жизни человека, ни одна.

– Вот-вот, – поймала его на слове Рита. – А ты хочешь найти его и убить.

– Хочу, – остановился Герман и вдруг обнаружил нечто такое, что его поразило. – Только не знаю, смогу ли убить. Я представлял себя на его месте... ну, с пистолетом в руке... Должно быть, это непросто. Черт его знает, может, если я буду стоять напротив конкретного человека и буду уверен на двести процентов, что передо мной он... Да, я хочу его убить. Хочу.

– В тебе сейчас говорят боль, горе, обида. Мне понятно, что ты чувствуешь, но Герман, ты же не сыщик. Боюсь, ты наломаешь дров. Найми настоящего детектива, профессионала. Не доверяешь нашим – поезжай в другой город, поговори с оперативниками, они подскажут к кому обратиться. Только не занимайся самодеятельностью, мне страшно за тебя.

– Ладно, так и сделаю, – неожиданно легко согласился он. Рита обрадовалась, что смогла наконец переубедить его, но следующие фразы ввергли ее в уныние. – Но сначала попробую сам. Не получится, тогда найму... этого... как ты сказала?

– Сыщика, – проворчала Рита.

– Ага, его самого. Смешное слово – сыщик. А знаешь, Рита, я совсем недавно обнаружил, что каждое слово очень точно определяет то, что оно обозначает. Вот смотри: выстрел. Слово емкое, короткое, ударное. Или – смерть. Оно короче «выстрела», но не ударное, а какое-то обтекаемое, неуловимое, как и сама смерть, она есть, но ее нет, ты не можешь ее пощупать, только ощущаешь.

– Герман, ты свихнешься.

– Нет, нет, что ты! – отмахнулся он. – Я люблю жизнь настолько сильно... в дурдоме влачить ее не собираюсь. И отец любил, в этом мы похожи с ним. Последнее время меня тянет к философскому смыслу в словах...

– Скорее к филологическому разбору частей речи, – вздохнула Рита.

– А это мысль...

Герман пошел к лестнице с загадочной улыбкой, Рите показалось, что он действительно слегка тронулся. Она привстала с дивана:

– Ты куда?

– Хочу записать кое-какие мысли. Буду записывать, чтобы не забыть, не упустить детали... – и вернулся. – Послушай меня, Рита, только внимательно. Я буду записывать в тетрадь все, что обнаружу, если вдруг со мной случится непредвиденное...

– Боже мой, Герман, ты пугаешь меня!