Снежная страна - [30]

Йоко, стоя в дверях, протянула Симамуре руку, но тут же со всей учтивостью опустилась на пол у порога и лишь тогда дала ему скрученную жгутом записку. Когда Симамура развернул записку, Йоко уже не было. Он так и не успел ей ничего сказать. На бумажке пьяными, валившимися в разные стороны иероглифами было написано всего несколько слов: «Я очень развеселилась, расшумелась. Напилась сакэ».

Но не прошло и десяти минут, как появилась сама Комако. Ступала она нетвердо, ноги у нее заплетались.

– Девчонка была у тебя, принесла что-нибудь?

– Да, принесла.

– Принесла, значит? – Комако весело сощурила один глаз. – Уф-ф, хорошо!.. Я сказала, что пойду сакэ заказать, и потихоньку улизнула. А клерк поймал меня и обругал. Да плевать, все хорошо! Пусть ругают! Пусть шаги мои грохочут на всю гостиницу! Ой, как плохо вдруг мне стало!.. Пришла к тебе и почему-то сразу опьянела. А мне ведь еще работать.

– Да ты вся пьяная, до самых кончиков пальцев!

– А мне работать надо!.. А что тебе сказала эта девчонка? Ты знаешь, что она жутко ревнивая?

– Кто?

– Смотри, убьет!

– Она, видно, тоже у вас там прислуживает?

– Подает бутылочки с подогретым сакэ. Стоит в тени коридора и пристально смотрит, наблюдает. А глаза поблескивают! Тебе ведь нравятся такие глаза?

– Небось смотрит она на вас и думает: какое жалкое зрелище!

– Я вот написала записку и дала ей, отнеси, говорю… Воды хочу! Дай воды!.. А какая из женщин жалкая, не узнаешь, пока ее не уговоришь. Скажи, я пьяная?

Она посмотрелась в зеркало, чуть не упала, еле удержалась, схватившись за края трюмо. И ушла. Величественно походкой. С гордо развевающимся подолом кимоно.

Внезапно наступила тишина, издали доносился лишь звон посуды. Банкет, по-видимому, кончился. Симамура думал, что Комако, поддавшись уговорам клиентов, перекочевала в другую гостиницу продолжать веселье. Но тут снова появилась Йоко и подала от нее записку, скрученную жгутом.

«Отказалась от горной гостиницы „Сан-пукан“, иду в номер „Слива“, на обратном пути загляну. Спокойной ночи».

Симамура, немного смутившись, усмехнулся.

– Благодарю вас!.. Простите, вы тут помогаете прислуживать за столом?

– Да. – Йоко кивнула, быстро взглянув на него своими пронзительными, красивыми глазами.

Симамура почему-то совсем смутился.

Девушка, которую он часто видел и которой каждый раз восхищался, сейчас сидела перед ним совершенно просто и естественно. Он почувствовал странную тревогу. Слишком уж серьезной она была, настолько серьезной, словно находилась в центре каких-то чрезвычайных событий.

– Вы кажетесь очень занятой…

– Да, очень. Хотя вообще-то я ничего не умею.

– Я все время вас встречаю. Так уж получается… Вот и тогда в поезде… Помните, вы ехали сюда, везли больного, ухаживали за ним? И тогда же, в поезде, просили начальника станции присмотреть за младшим братом. Помните?

– Помню.

– Говорят, перед сном вы поете в бассейне?

– О, как стыдно… Как нехорошо!..

Ее голос был поразительно прекрасным.

– Мне кажется, я о вас знаю абсолютно все.

– Да?.. Вам Кома-тян рассказывала?

– Нет, она мне ничего не рассказывала. Она вообще избегает говорить о вас.

– Неужели? – Йоко повернула голову в сторону. – Кома-тян хорошая, но несчастная. Пожалуйста, не обижайте ее!

Она произнесла это скороговоркой, под конец голос у нее задрожал.

– Но я же ничего не могу для нее сделать…

Казалось, сейчас она начнет дрожать всем телом.

Отводя взгляд от ее ослепительного лица, словно надвигавшегося на него, Симамура сказал:

– Может, для нее даже лучше будет, если я поскорее вернусь в Токио.

– Я тоже собираюсь в Токио.

– Когда?

– Мне безразлично когда.

– Может быть, если вы хотите, конечно, поедем вместе?

– Да, прошу вас, поедем вместе…

Йоко сказала это как бы между прочим, но так серьезно, что Симамура поразился.

– С удовольствием. А ваша семья не будет против?

– Какая у меня семья? Один младший брат, который на железной дороге служит. Я могу поступать как хочу.

– А в Токио у вас есть что-нибудь на примете?

– Нет.

– Это она вам посоветовала ехать?

– Вы Кома-тян имеете в виду? Нет, с ней я не советовалась и никогда не стану советоваться. Противная она…

Йоко, должно быть, разволновалась, взглянула на Симамуру увлажненными глазами, и он почувствовал к ней непонятное влечение. Но от этого влечения словно лишь воспламенилась его страсть к Комако. Ему показалось, что его поездка в Токио с какой-то неизвестной девчонкой будет страстным искуплением вины перед Комако и в то же время жестоким наказанием.

– А вы не боитесь ехать вдвоем с мужчиной?

– Почему я должна бояться?

– Ну, сами посудите – опасно ведь, если у вас в Токио нет никакого пристанища и вы даже не знаете, что там будете делать.

– Ничего, одинокая женщина всегда как-нибудь устроится, – сказала Йоко, и ее прекрасный голос как бы оттенил конец фразы. – Может быть, вы возьмете меня к себе прислугой?

– Да что вы! Неужели вы хотите стать прислугой?

– Вообще-то не очень хочу.

– А кем вы работали, когда жили в Токио?

– Сестрой милосердия.

– В больнице или в каком-нибудь медицинском институте?

– Нет, просто сестрой милосердия. Так мне хотелось…

Симамура вновь вспомнил поезд и Йоко, ухаживавшую за сыном учительницы. Он улыбнулся – очевидно, это было своеобразным воплощением ее мечты.