Снежная соната - [10]

Не то чтобы у нее было несчастливое детство. Родители по-своему любили ее. Осознав, что натворили, выпустив в мир новую жизнь, они, как люди ответственные, приняли на себя все обязательства. Мать читала Сильвии сказки на ночь (когда успевала приехать с работы пораньше), отец водил дочь в зоопарк и отвечал на бесконечные вопросы из серии «почему трава зеленая». Однако оба они, стремясь распланировать жизнь Сильвии так, чтобы дочь во всем походила на них, не разглядели за ее внешним спокойствием совсем иную душу.

Сильвия была тихим ребенком. Она могла часами сидеть в детской с книжками и никому не мешала. Она играла с нянями и детьми друзей Бейтсов, рано узнала, чем отличается рыбная вилка от вилки для мяса, и никогда не закатывала истерик. Да, бывало, плакала, если падала, только быстро утешалась. Она робела и непостижимыми, и как-то не задумывалась о том, что семья должна быть совсем другой. Обязанности, которые родители выполняли по отношению к ней — не раздражавшие их, но просто необходимые обязанности, — это было совсем не то, что у других. Подруги детства ссорились со старшими братьями, выпрашивали у родителей велосипед, ездили на пикники на День благодарения и в пансионаты для семейного отдыха. Единственная поездка, которую Сильвия совершила вместе с родителями, — это путешествие в Майами, где семья три дня погрелась на пляже. Потом отцу позвонили из администрации губернатора, а мать совсем истосковалась по-своему магазину. Семья возвратилась в Нью-Йорк и больше не предпринимала попыток слезть с иглы большого города.

Родители никогда не скандалили — не потому, что слишком сильно любили друг друга, а по молчаливому согласию: скандалы лишь подрывали бы их авторитет в глазах дочери, рушили доброе имя «настоящей семьи» и вообще отнимали бы время. Они не забывали воспитывать Сильвию в корпоративном духе.

— Ты должна получить образование. Пожалуйста, займись уроками,

— Ты должна пойти на этот концерт классической музыки. Это полезно.

— Завтра мы ужинаем у Флетчеров. Ты должна быть вежливой с их сыном.

— Ты должна… Ты должна… Ты должна… Кончилось это тем, что к восемнадцати годам Сильвия шагу не могла ступить без того, чтобы не спросить у родителей, как ей лучше поступить. А те, не замечая, как складывается новая модель поведения дочери, походя давали советы, освобождая Сильвию от ответственности за выбор. Родители не без оснований опасались, что она выберет неправильно, а дать совет — ведь это так легко и просто, исходя из собственного жизненного опыта. Дать же Сильвии заработать этот опыт путем проб и ошибок… Не стоило так рисковать!

Единственным человеком, который осуждал методы воспитания Бейтсов, была бабушка Сильвии, Присцилла. Она с самого начала не одобряла того, что сын так много работает и что жена следует его примеру. Бабушка всю жизнь прожила легко, получая удовольствие от каждого дня и не планируя время на три месяца вперед. Она любила путешествия, собирала в квартире неподалеку от Центрального парка большие компании друзей и вела так называемый богемный образ жизни. Отец Сильвии порицал поведение матери, поэтому с бабушкой внучка общалась редко.

Иногда отец привозил ее в большую квартиру Присциллы и оставлял с бабушкой на целый день, исполняя тем самым родственный долг. Эти дни казались Сильвии праздниками больше, чем Рождество и День благодарения. Квартира вовсе не походила на выхолощенно-стильное жилище Бейтсов. Тут всегда царил легкий творческий беспорядок: громоздились на столах книги, бумаги, карты, висели на стенах огромные цветные фотографии, с которых улыбались веселые люди и где кипела иная жизнь, не та, которую знала Сильвия. На многочисленных полках в беспорядке стояли волшебные вещицы из разных стран, и казалось, что весь мир столпился здесь, заглядывая в бабушкину жизнь искристыми глазами. Сильвия замирала и робела перед этим многообразием жизни, собранным в отдельно взятой квартире.

Бабушка всегда была с нею ласкова, угощала сладостями, разрешала трогать все без исключения сувениры в доме. Сильвия играла с туземными деревянными масками, с огромными раковинами из южных морей, а бабушка рассказывала удивительные истории. Где она только не побывала! Казалось, в мире не осталось уголка, который не посетила бы Присцилла. Она знала, как шумит дождь в джунглях Амазонки, какой кофе подают в кафе на Елисейских Полях в Париже, какого цвета Ливийское море у берегов Крита и как нашли статую Мадонны на горе Монсеррат неподалеку от Барселоны. И все это она рассказывала Сильвии, пока не приезжал отец и не забирал совершенно размякшую от впечатлений дочь, возвращая в сухость и распорядок обычного существования.

Именно благодаря бабушке Сильвия серьезно задумалась о том, чтобы получить образование в сфере туризма. Родители, стоило ей заикнуться об этом, категорически запретили: у них были на дочь совершенно другие планы. К сожалению, направить Сильвию в престижный университет Бейтсы не успели…

Сначала умерла бабушка. Сильвия не очень хорошо знала ее — редкие дни, посвященные общению, так и остались в памяти праздниками, которые никогда не станут частью обычной жизни. К удивлению внучки, Присцилла завещала квартиру именно ей. Что делать с доставшейся жилплощадью, Сильвия не знала. Родители посоветовали продать, однако первый раз в жизни дочь решилась им возразить и оставила право окончательного решения за собой. Она наведывалась иногда в бабушкину квартиру, которая стояла странно пустой без Присциллы, поливала неубиваемые кактусы и перебирала фотографии. На фото бабушка оставалась живой и улыбалась так же, как и прежде. Сильвия жалела, что не успела узнать ее лучше…