Снежная сестрёнка - [9]

Я вынул четыре штуки и вставил их в подсвечник. Свечи никак не хотели стоять ровно, поэтому я подоткнул их фольгой — я видел, папа всегда так делал. Я зажёг свечи и отступил на несколько шагов назад.

Пусть свечи белые, а не сиреневые, в остальном всё было как раньше. Во мне вспыхнул маленький огонёк радости. Теперь и у нас наступил настоящий адвент!

И тут вошёл папа. Он прошёл к кофеварке подлить себе кофе и явно не заметил подсвечника на столе.

Я кашлянул.

— Ой, — сказал папа, — ты простудился?

— Да нет.

— Ты шарф не забываешь надевать?

Он налил себе полчашки кофе и собрался было идти обратно в гостиную. Я опять кашлянул, уже погромче.

Папа остановился и посмотрел на меня.

— С тобой всё в порядке?

Свечей на столе он так и не заметил. Мой прежний папа сразу бы увидел. Он всегда сразу всё замечал, особенно мои проделки. Но этот клон будто спит на ходу! Пожалуй, он вообще не заслуживает того, что я украсил кухню к адвенту.

Я сглотнул.

— Я украсил кухню, — пробормотал я и кивнул на подсвечник на столе.

— О! — произнёс папа. — Смотри-ка ты!

— Да, — сказал я. — Посмотри!

— Где ты его нашёл?

— В подвале, в кладовке.

— Вот как. — Он вздохнул. — Уже три свечи, да…

— А завтра зажжём четвёртую, — произнёс я.

— Как быстро летит время.

— Да, — сказал я.

— Сам, значит, решил…

— Ну вы же забыли.

— Да, пожалуй, что так.

— Так что я решил сам, — подтвердил я. — Я его отчистил, как ты обычно делаешь.

— Хорошо, — одобрил папа. — Молодец, Юлиан!

Было не похоже, что он говорил искренне, поскольку взгляд его по-прежнему был каким-то отстранённым. Он потрепал меня по волосам, взял чашку и ушёл обратно в гостиную.

А я остался на кухне. Один. С четырьмя свечами на столе. Теперь мне казалось, что свечи тоже выглядят грустными и одинокими. И они не того цвета. Я поскорее их задул. В воздухе остался висеть голубой дымок. Отвратительно. «Идиотские свечи, — подумал я. — Идиотский адвент».

Я поднялся к себе в комнату и громко захлопнул за собой дверь, но этого наверняка никто не услышал. Я шмякнулся на кровать и зарылся лицом в подушку. Я пролежал так, уткнувшись в неё, пока мне не пришлось приподняться, чтобы вдохнуть. «Думай о хорошем, Юлиан, — сказал я себе. — О чём-нибудь хорошем».

Обычно, когда мне надо было подумать о хорошем, я думал о сочельнике. Но сейчас это было бесполезно.

Похоже, Рождество у нас дома отменяется.

И тогда я вспомнил Хедвиг. Её ласковое лицо, улыбку. Я попытался вспомнить, как звучит её смех, добрый и безудержный.

Это помогло.

«Хедвиг, — думал я, — она была так добра ко мне».

Пора и мне проявить к ней доброту. По-настоящему её порадовать.

И я понял — я точно знаю, что нужно сделать.

Я встал с кровати, подошёл к письменному столу и взял копилку. Если я потороплюсь, то точно успею до закрытия магазина.

Глава 8

— Доброе утро! — крикнул я, влетая в прихожую Хедвиг.

Было всего девять, но я не мог больше откладывать. Я купил подарок Хедвиг вечером накануне и с тех пор не мог дождаться встречи с ней.

Хедвиг смотрела на меня с удивлением.

— А ты ранняя пташка, — сказала она. — Ты такой красный! Бежал, что ли?

— Да нет, — соврал я. — Ну… не всю дорогу.

Я не мог сдержать улыбки. От ожидания у меня внутри всё кипело.

Я поскорее сбросил куртку и ботинки. Хедвиг была явно заинтригована. В доме стояла тишина. Я открыл рюкзак и достал подарок, упакованный в синюю бумагу с розовыми цветочками. Я попросил продавщицу найти обычную бумагу, не рождественскую — не хотел, чтобы на ней были всякие там Юлениссе. Ведь мой подарок не имел никакого отношения к Рождеству.

— Это мне? — спросила Хедвиг.

Она выглядела такой удивлённой, что я рассмеялся.

— Ага, тебе!

— Но ведь Рождество ещё не наступило.

— А это не рождественский подарок, — сказал я. — Ну бери!

Мне пришлось сунуть подарок ей прямо в руки, чтобы она наконец взяла его.

Хедвиг вертела подарок в руках и разглядывала его, потом потрясла и осторожно сжала.

— Он небольшой, — наконец проговорила она.

— Ага.

— И мягкий. Некоторые говорят, что мягкие на ощупь подарки скучные, но я с этим не согласна. Подарки скучными не бывают. В этом вся прелесть подарков. Ведь они в упаковке, а это само по себе уже интересно. Только когда развернёшь, поймёшь, скучный подарок или нет. Поэтому, пока ты его не распаковал, говорить, что мягкие на ощупь подарки скучные, неправильно. Я так считаю.

— Да, — сказал я. — Пожалуй, ты права.

— И бумага такая красивая!

— Ну, давай, открывай! — воскликнул я.

— Хорошо.

Но Хедвиг так и осталась стоять, рассматривая подарок. Потом она подняла на меня глаза.

— Как интересно!

— Так открывай давай!

— Но ведь, когда я открою, я узнаю, что внутри.

— В этом весь и смысл, доложу тебе.

— Но тогда будет уже не так интересно.

— И что теперь?

— Ну как ты не понимаешь! Когда интересно, это же так здорово! Это как кататься на коньках, делать один пируэт за другим, пока голова не закружится. Тогда сердце в пируэте замирает, а это такое чудесное чувство! Понимаешь, что я имею в виду?

— Хм… кажется, да. Немного.

«Пируэты, сердце замирает, чудесное чувство»… Только Хедвиг умела говорить об обычных вещах совершенно необычно. Я никогда не встречал никого на неё похожего. Никого даже отдалённо напоминавшего её.