Снежная сестрёнка - [12]

Я оцепенел. Хедвиг молотила руками и ногами, во все стороны летели брызги, но ничего не помогало. Она погружалась в воду.

Хедвиг проплыла уже прилично, как раз до того места, где до дна ногами она не доставала. И на воде держаться у неё не получалось. Она тонула.

Наконец я очнулся и бросился к ней, плыл что было мочи и подхватил её.

Когда её голова показалась над водой, Хедвиг стала жадно хватать ртом воздух. Я подтянул её до того места, где мы оба доставали ногами до дна, и только тогда она смогла что-то сказать.

— Как хорошо… что ты приплыл!

— Прости! Мне не нужно было оставлять тебя одну на глубине.

— Я сама туда поплыла. Ты не виноват. Но… я была абсолютно уверена, что у меня получится.

— Конечно, получится. И совсем скоро! Нужно только ещё немного потренироваться.

И мы стали тренироваться. Снова и снова повторяли все движения. На мелководье. Одного раза на глубине мне хватило, а уж Хедвиг — тем более. Она делала всё, как я говорил. Хедвиг была очень старательной и терпеливой ученицей, а я — старательным и толковым учителем. Так мне, во всяком случае, казалось.

Но наши старания и терпение не помогали.

Научить Хедвиг плавать было решительно невозможно.

Как бы она ни старалась, она тонула. На животе, на спине, кролем. Я показал ей все приёмы, которым научили меня папа и мой тренер по плаванию.

Бесполезно.

Хедвиг стояла на мелководье. Её глаза, обычно лучившиеся счастьем, потухли.

— Как ты? — спросил я и осторожно положил руку ей на плечо.

Она не ответила.

— Хедвиг?

— Сдаваться нельзя, так ведь? — тихо проговорила она.

Было не похоже, что она говорила искренне.

— Может быть, надо отдохнуть?

Не глядя на меня, она кивнула.

— Да, наверное.

Мы вылезли из бассейна и присели на лавку у окна.

— А ты вон там стояла, — сказал я и показал за окно. — Когда я тебя впервые увидел. Ты прижимала нос к стеклу вот так, — я сплющил нос рукой, — и была похожа на поросёнка. Доброго поросёнка.

Мне хотелось её рассмешить, но она молчала. Я увидел слёзы в её глазах.

— Хедвиг! — тихо позвал я.

Она кивнула.

— Да-да.

— Если прямо сегодня не получится, это не страшно! Мы можем продолжать тренировки до тех пор, пока ты не научишься плавать как рыба. Или дельфин.

— Сдаваться нельзя, — заученно повторила она и вздохнула. — Вот только…

— Что «только»?

— Не думаю, что когда-нибудь научусь.

— С чего ты взяла?! Конечно, научишься!

— У меня такое впечатление, что мои руки, ноги, тело будто не хотят, — проговорила Хедвиг. — Будто… как бы это сказать… это невозможно… будто я физически не приспособлена для плавания.

— Ну, может, у тебя и нет выдающихся физических данных для плавания, но чего же тут невозможного?

— Мне кажется, это так и есть.

— Но почему?

Хедвиг повернулась и пристально посмотрела на меня. Она открыла было рот, чтобы сказать мне что-то — что-то очень важное и серьёзное, — но потом будто передумала.

— Ну тогда надо продолжать тренировку, — тихо сказала она.

— Уверена?

Она взглянула на бассейн. Похоже, она боялась туда возвращаться.

— Ну, может, в конце концов получится.

Я не знал, что и сказать. Не таким я представлял себе сегодняшний день. Я так радовался, так ждал, что она научится плавать, а всё пошло наперекосяк. Только настроение нам обоим испортил.

— А может, закончим на сегодня? — предложил я. — Когда устал, чему уж тут научишься.

Так всегда говорил мне папа, когда я падал духом.

— Думаешь? — с надеждой спросила Хедвиг.

— Ага, — ответил я. — Когда чему-нибудь учишься, всегда так. Сначала нужно позаниматься, потом отдохнуть, а потом снова позаниматься. Когда занимаешься отдохнувшим, вдруг оказывается, что ты многому уже научился. Хотя вроде бы перед этим отдыхал и ничего не делал.

— Правда?

— Совершеннейшая правда, — уверил её я. — Думаю, тебе надо пойти домой и прилечь на диван. На тот большой, уютный, с множеством подушек.

— Ты наверняка прав, — сказала Хедвиг.

— Конечно, прав!

Выйдя из раздевалок, мы встретились на выходе. На улице пошёл снег. Хедвиг подняла лицо к небу. К счастью, она снова стал похожа на себя прежнюю.

— Разве не прекрасно? — спросила она.

Ей на лицо садились снежинки.

— Ага, — ответил я.

Я вытянул руку, и мне на варежку легли три большие снежинки.

— Ты задумывался когда-нибудь, что снег — это вода? — спросила Хедвиг.

— Не особо.

— Разве не странно, что что-то тяжёлое, тёмное и страшное может стать таким лёгким, светлым и красивым?

— Пожалуй, — ответил я. — Я про это как-то не думал.

— Снежинки все разные, — проговорила Хедвиг. — Такими их создала природа. Ни одна снежинка не повторяет другую. Ты замечал?

— Нет, этого я тоже не замечал.

На моей варежке лежали снежинки, почти невесомые. И вправду: одна была похожа на звёздочку, другая — на шестерёнку, а ещё одна напоминала распустившуюся розу.

— Снегопад лучше всего на свете создаёт у меня рождественское настроение, — сказала Хедвиг и улыбнулась мне. — А у тебя что?

— Не знаю, — ответил я.

Хотя я, конечно, знал. Запах имбирного печенья, еловых веток, благовоний и какао. Наряженная ёлка, позвякивание подсвечника-карусели… Но я не мог сказать этого Хедвиг, потому что тогда пришлось бы рассказывать и о Юни.

— Мне пора домой, — сказал я. — Да и тебе тоже. И отдохни как следует. Тогда всё непременно получится.