Снежная Принцесса - [5]

Юты всё же появлялись в городе, но ни одного из них так и не удалось задержать. Эти существа обладали способностью исчезать без следа. Стоило полиции заметить на какой-нибудь улице или на рынке юта, как тот мгновенно растворялся в толпе. Однажды активисты Партии борцов за чистоту обнаружили в роще Звёздного Парка небольшую компанию ютов. Парк был немедленно оцеплен, и его посетителей выпускали по одному через маленькие служебные ворота, после чего полиция прочесала весь парк с собаками-ищейками. И не обнаружила ни одного юта.

— Думаю, они умеют становиться невидимками, — рассуждала одноклассница Иланы отличница Долли Спаун. — Нечисть — она и есть нечисть.

Илана тоже могла бы быть отличницей. Если бы не Божий Закон. Как бы хорошо она ни отвечала урок, пастор Коул всегда находил к чему придраться. Он любил повторять, что святость божественных законов человек должен чувствовать всем сердцем, а если этого нет, значит он эти законы по-настоящему не усвоил, пусть даже они у него от зубов отскакивают. Наверное, пастор Коул был прав, упорно отказываясь ставить Илане по своему предмету высший балл. Она действительно не ощущала на его уроках никакой святости. Только смутное раздражение и обиду. Учебник по Божьему Закону пестрел картинками, изображающими всех созданных Богом тварей, в том числе и представителей всех человеческих рас. Ни под одну из них Илана не подходила, из чего следовало, что божьей тварью она не является. А если и является, то лишь наполовину. Подслушав тогда в раздевалке разговор двух мамаш, она с ужасом подумала о том, что, возможно, госпожа Риттер и права. Один из родителей Иланы вполне мог быть ютом, ведь её сходство с этими странными существами просто бросалось в глаза.

Ростом взрослые юты обычно не превышали полутора метров. Сложением они бы совершенно не отличались от людей, если бы пропорции не нарушала чересчур крупная голова. Да и лица у ютов были почти человеческие, только слишком сужались к подбородку. Всех почему-то очень пугали их огромны светлые глаза. Говорили, что юты видят в темноте и способны одним взглядом нагнать порчу. Их матовая, слегка отливающая голубизной кожа была совершенно невосприимчива к загару, но голубоватый оттенок иногда становился ярче. В тех случаях, когда человек краснеет, кожа юта приобретала цвет фаянса, подсвеченного голубой лампой. А если переделать известное выражение «бросило в жар», чтобы оно было применимо к ютам, то оно превратилось бы в свою полную противоположность и звучало бы так — «бросило в холод». Голубая кровь ютов многими свойствами напоминала человеческую и была почти такой же тёплой, но от стыда и гнева она становилась холоднее, хотя и сильней струилась по жилам. Точно такими же свойствами обладали кровь и кожа Иланы. В жаркие летние дни она казалась рядом со своими загорелыми сверстниками маленьким призраком. Волосы у неё тоже были почти как у ютов — белоснежные и пушистые. И так же, как у ютских детей, начали расти только в пять лет. Но если у ютов они никогда не вырастали длиннее шести сантиметров, оставаясь мягкими, словно лебяжий пух, то волосы Иланы становились всё более жёсткими и росли всё быстрей и быстрей. В шесть лет её голова напоминала головку отцветающего одуванчика, а в семь шелковистые прядки обрели упругость и начали несмело закручиваться в колечки. Через год лицо Иланы уже обрамляли крупные серебристо-белые локоны. Её по-прежнему дразнили, обзывая уродиной, привидением, бледной молью и белой мышью, но по крайней мере больше не называли призраком Фантомаса. К девяти годам она догнала в росте почти всех своих ровесников.

— Ты уже совсем выровнялась, детка, — говорила бабушка Полли. — И голова уже совсем не кажется большой. Ты хорошеешь не по дням, а по часам.

Илана делала вид, что верит. Бабушка вечно старалась её утешить. Илана к этому привыкла. Так же, как привыкла бояться зеркал. Дома было только одно — маленькое и мутноватое. Оно висело в полутёмной ванной. Принимая душ или умываясь, Илана каждый раз завешивала его полотенцем. Расчесаться можно было и без зеркала, а макияж она не делала, хотя многие её одноклассницы уже подкрашивались. Пастор Колул смотрел на это неодобрительно, но молчал. В 7-й гаммельской гимназии учились в основном дети из весьма уважаемых семей, с которыми Ортодоксальная Церковь предпочитала не ссориться. Состоятельные горожане делали щедрые пожертвования.

В школе зеркал было много, и они регулярно протирались специальной жидкостью для мытья стёкол. В каждом туалете имелось огромное — во всю стену — зеркало, возле которого каждую перемену толпились девчонки. Одна только Илана старалась прошмыгнуть мимо него как можно быстрее. Она не просто боялась в него посмотреть. Ей казалось, что оно ехидно наблюдает за ней, словно гигантский живой глаз. Странное, жуткое враждебное существо, которое вечно пытается выхватить её из толпы и выставить на посмешище.

Илана обычно приходила в школу перед самым началом занятий — чтобы у одноклассников не оставалось времени на выпады в её адрес. Нельзя сказать, что её дразнили каждый день. Иногда её не замечали, и она благодарила за это судьбу. Она старалась по возможности оставаться незаметной. И как можно реже находиться среди сверстников, когда поблизости нет взрослых. Издеваться над ней при учителях как правило всё же не решались.